Никон

Патриарх Никон, один из самых крупных, могучих деятелей русской истории, родился в мае 1605г., в селе Вельеманове, близ Нижнего Новгорода, от крестьянина по имени Мины, и наречён в крещении Никитой. Мать умерла вскоре после его рождения. Отец Никиты женился второй раз, но брак этот не принёс счастья, мачеха невзлюбила пасынка, часто его била и морила голодом. Когда мальчик подрос, отец отдал его учиться грамоте. Книги увлекли Никиту. Выучившись читать, он захотел изведать всю мудрость божественного писания. Он отправляется в монастырь Макария Желтоводского, где продолжает изучение священных книг. Здесь с ним случилось событие, глубоко запавшее ему в душу. Однажды, гуляя с монастырскими служащими, он встретил татарина, который во всём околотке славился тем, что искусно гадал и предсказывал будущее. Гадатель, посмотрев на Никона, сказал: «Ты будешь великим государем над царством российским!»

Вскоре у Никиты умирает отец, оставшись единственным хозяином в доме, он женится, но церковь и богослужение неудержимо влекут его. Будучи человеком грамотным и начитанным, Никита начал искать себе место, и через некоторое время был посвящён в приходские священники одного села. Ему тогда было не более 20 лет. Семья у Никиты не сложилась - умерли все дети, рождённые в браке. Он принимает это за небесное указание, повелевающее ему отрешиться от мира. Будущий патриарх уговорил жену подстричься в московском Алексеевском монастыре, а сам ушёл на Белое море и подстригся в Анезерском ските под именем Никона. Как оказалось, жизнь в ските была довольно трудная, братия жила в отдельных избах, раскинутых по острову, и только в субботу сходилась в церковь, богослужение длилось целую ночь, с наступление дня совершалась литургия. Над всеми был начальный старец по имени Елеазар. Несмотря на все трудности, Никон вместе Елеазаром совершил поездку в Москву за сбором милостыни на построение церкви. По приезду в скит между ними произошёл разлад, и Никон отправляется в Кожеозёрскую пустынь, находившуюся на островах Кожеозера. Он поселился на особом озере, отдельно от братии. Спустя некоторое время, Никон стал игуменом.

Знакомство Алексея Михайловича и Никона

На третий год после своего поставления, в 1646г. Никон, отправившись в Москву, явился с поклоном молодому царю Алексею Михайловичу. Царю до такой степени понравился кожеозерский игу-мен, что он велел ему остаться в Моск-ве, и, по царскому желанию, патриарх Иосиф по-святил его в сан архимандрита Новоспасского мо-настыря. Место это было особенно важно, и архи-мандрит этого монастыря скорее, чем многие дру-гие, мог приблизиться к государю: в Новоспас-ском монастыре была родовая усыпальница Рома-новых; набожный царь часто ездил туда молиться за упокой своих предков и давал на монастырь щедрое жалованье. Чем более беседовал царь с Никоном, тем более чувствовал к нему располо-жение. Алексей Михайлович приказал архимандриту ездить к нему во дворец каждую пятницу. Никон, пользуясь расположением государя, стал просить его за утесненных и обиженных; это очень понравилось царю.

Алексей Михайлович еще более пристра-стился к Никону и сам дал ему поручение прини-мать просьбы от всех, кто искал царско-го милосердия и управы на неправду судей; и архимандрит беспрестанно осаждали такие просители не только в его монастыре, но даже на дороге, когда он ездил из монастыря к царю. Всякая правая просьба в скором времени исполнялась. Никон приобрел сла-ву доброго защитника и всеобщую лю-бовь в Москве, он становится видным духовным деятелем.

В 1648 году скончался новгородский митропо-лит Афанасий. Царь всем прочим кандидатурам предпочел своего лю-бимца, и находившийся в это время в Москве иерусалимский патриарх Паисий, по царскому желанию, рукопо-ложил Новоспасского архимандрита в сан новго-родского митрополита. Этот сан был вторым по значению в русской иерархии.

Алексей Михайлович был доверчив к тем, ко-го особенно любил. Помимо всех официаль-ных властей, он возложил на Никона обязанность следить не только за церковными делами, но и за мир-ским управлением, доносить ему обо всем и да-вать советы. Это приучило митрополита и в будущем заниматься мирскими делами. Когда в Новгородской земле начался голод, бедствие, как известно, очень часто поражавшее этот край, Никон отвел у себя на владычном дво-ре особую палату, так называемую «погребную», и приказал ежедневно кормить в ней нищих. Митрополит устра-ивал также богадельни для постоянного призрения убогих и брал у царя средства на их держание. Благодаря этим поступками Никон стал народным заступником и любимцем набожного царя. Однако он совершал поступки, которые уже в то время навлекли на него врагов: по царскому приказанию, он посещал тюрьмы, расспрашивал обвиненных, принимал жалобы, доносил царю, вмешивался в управление, давал советы, и царь всегда слушал его. В письмах своих к Никону царь величал его «великим солнцем сияющим», «избранным крепкостоятельным пастырем», «наставником душ и телес», «милости-вым, кротким, милосердным» и т. п.; царь поверял ему свое мнение о том или другом боярине. Из-за этого бояре в Москве не любили Никона, считая его царским временщиком. Не сложились отношения и с подначальными духовными из-за чрезмерной строгости и взыскательности, мирские люди в Новгороде не питали к Никону рас-положения за крутой властолюбивый нрав, несмо-тря на его благие дела, которые, в сущности, бы-ли таким же делом обрядового благочестия, как и заботы о богослужении.

Царь Алексей Михайлович и патриарх Никон

Введение…………………………………………………………………………... 3

1. Царь Алексей Михайлович и Никон до начала церковной реформы.…………………….……………………………………….................... 4

1. 1 Царь Алексей Михайлович……………………………………………........ 4

1. 2 Никон……………………………………………………………………......... 5

1. 3 Знакомство Алексея Михайловича и Никона…..……………………......... 6

1. 4 Единство духовной и светской власти…….………………………………... 8

2. Зарождение противоречий между Алексеем Михайловичем и Никоном ……………………………………………………………………………………11

3. Разрыв отношений между двумя государями…………………..……….. 15

3. 1 Охлаждение отношений между царём и государем…………………….. 15

3. 2 Окончательный разрыв отношений…………………………………......... 19

3. 3 Возвращение и низвержение государя..…………………………………. 26

3. 4 Разрешение спора двух государей………………………………………... 29

Заключение……………………………………………………………………..... 34

Список используемой литературы……………………………………………... 35

Введение

На протяжении почти всей своей многовековой истории Россия оставалась и остаётся по сегодняшний день носительницей православной истории, культуры. Несмотря на то, что страна многонациональна и в ней уживаются разные религии и вероисповедания, приоритетной для русского народа является христианская религия. Все правители государства, начиная с Владимира Святого, были православными, русский народ не мыслил свою жизнь без церкви, без религии, он верил, что так будет всегда. Но в 20 веке, когда в стране установилась власть большевиков, и наше государство было объявлено атеистическим, христианская религия пришла в упадок, произошёл разрыв отношений между светской и духовной властью, начались гонения на верующих. Сейчас, в 21 веке, когда Россия возобновляет многовековые духовные традиции, и православная религия вновь входит в жизнь русского народа, особенно важно знать, понимать и ощущать её историю, развитие, чтобы снова не повторить ошибок прошлого.

канонам церкви? Каждый человек самостоятельно выбирает свой путь. Но что, если этот выбор ложится на плечи целого государства?

Объектом изучения в данной работе является спор, возникший между царём Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном. Предметы изучения: установление причин начавшегося спора, анализ конфликта, раскрытие личности царя и патриарха (для понимания поступков, совершённых ими в период разногласий), а также установление итогов и последствий этих противоречий. Более того, следует раскрыть на просто тему противоборства двух правителей (светского и духовного), но и показать при этом отношение к этому вопросу народа, его реакцию на происходящее.

описывается их встреча, далее следует раздел «Зарождение противоречий между Алексеем Михайловичем и Никоном», в котором выявляются причины начавшихся разногласий, затрагиваются проблемы церковной реформы, непосредственно повлиявшие на конфликт. Последний раздел «Разрыв отношений между двумя государями» содержит детальное описание процесса охлаждения и разрыва отношений между царём и патриархом, далее следует заключение, подводящее итог проделанной работе, последним в структуре является список используемой литературы.

1. 1 Царь Алексей Михайлович

Царь Алексей Михайлович «Тишайший» (19. 03. 1629 – 29. 01. 1676). Царь всероссийский, сын Михаила Фёдоровича Романова от второго брака с Евдокией Лукьяновой Стрешневой. До пяти лет воспитывался по старинным московским обычаям, под надзором нянек. Затем воспитателем юного царевича был назначен боярин Б. И. Морозов, человек для своего времени эрудированный, который способствовал обучению будущего самодержца не только грамоте, но и почитанию древнерусских обычаев. На четырнадцатом году жизни Алексея Михайловича торжественно «объявили как наследника народу» (В. Ключевский), а на шестнадцатом он, лишившись отца и матери, вступил на московский престол.

бунту, тогда Алексей Михайлович с трудом спас своего наставника.

Во всех делах и начинаниях царь продолжал, с одной стороны традиции старой Руси, с другой – вводил новшества. Именно при нём в Россию стали приглашаться на службу иноземцы. Большое значение государь придавал распространению новой для России светской культуры, образования.

но для того периода времени это было почти нормой. Царь был чрезвычайно благочестив, любил читать священные книги, ссылаться на них и руководиться ими; никто не мог превзойти его в соблюдении постов. Чистота его нравов была безупречна: он был примерным семьянином, превосходным хозяином, любил природу и был проникнут поэтическим чувством, которое видно как в многочисленных письмах, так и в некоторых его поступках. В правление Алексея Михайловича особенное развитие получили церковная и придворная обрядности, которые при государе осуществлялись с особенной точностью и торжественностью. Несмотря на превосходные качества этого государя как человека, он был неспособен к управлению: всегда питал самые добрые чувства к своему народу, всем желал счастья, везде хотел видеть порядок, благоустройство, но для этих целей не мог ничего вымыслить иного, как только положиться во всём на существующий механизм приказного управления. Считая себя самодержавным и ни от кого не зависимым, царь был всегда под влиянием то одних, то других; безукоризненно честных людей около него было мало, а просвещённых и дальновидных ещё меньше. Поэтому правление Алексея Михайловича представляет в истории печальный пример, когда под властью вполне хорошей личности строй государственных дел шёл во всех отношениях как нельзя хуже.

Патриарх Никон, один из самых крупных, могучих деятелей русской истории, родился в мае 1605г., в селе Вельеманове, близ Нижнего Новгорода, от крестьянина по имени Мины, и наречён в крещении Никитой. Мать умерла вскоре после его рождения. Отец Никиты женился второй раз, но брак этот не принёс счастья, мачеха невзлюбила пасынка, часто его била и морила голодом. Когда мальчик подрос, отец отдал его учиться грамоте. Книги увлекли Никиту. Выучившись читать, он захотел изведать всю мудрость божественного писания. Он отправляется в монастырь Макария Желтоводского, где продолжает изучение священных книг. Здесь с ним случилось событие, глубоко запавшее ему в душу. Однажды, гуляя с монастырскими служащими, он встретил татарина, который во всём околотке славился тем, что искусно гадал и предсказывал будущее. Гадатель, посмотрев на Никона, сказал: «Ты будешь великим государем над царством российским!»

и через некоторое время был посвящён в приходские священники одного села. Ему тогда было не более 20 лет. Семья у Никиты не сложилась – умерли все дети, рождённые в браке. Он принимает это за небесное указание, повелевающее ему отрешиться от мира. Будущий патриарх уговорил жену подстричься в московском Алексеевском монастыре, а сам ушёл на Белое море и подстригся в Анезерском ските под именем Никона. Как оказалось, жизнь в ските была довольно трудная, братия жила в отдельных избах, раскинутых по острову, и только в субботу сходилась в церковь, богослужение длилось целую ночь, с наступление дня совершалась литургия. Над всеми был начальный старец по имени Елеазар. Несмотря на все трудности, Никон вместе Елеазаром совершил поездку в Москву за сбором милостыни на построение церкви. По приезду в скит между ними произошёл разлад, и Никон отправляется в Кожеозёрскую пустынь, находившуюся на островах Кожеозера. Он поселился на особом озере, отдельно от братии. Спустя некоторое время, Никон стал игуменом.

На третий год после своего поставления, в 1646г. Никон, отправившись в Москву, явился с поклоном молодому царю Алексею Михайловичу. Царю до такой степени понравился кожеозерский игу­мен, что он велел ему остаться в Моск­ве, и, по царскому желанию, патриарх Иосиф по­святил его в сан архимандрита Новоспасского мо­настыря. Место это было особенно важно, и архи­мандрит этого монастыря скорее, чем многие дру­гие, мог приблизиться к государю: в Новоспас­ском монастыре была родовая усыпальница Рома­новых; набожный царь часто ездил туда молиться за упокой своих предков и давал на монастырь щедрое жалованье. Чем более беседовал царь с Никоном, тем более чувствовал к нему располо­жение. Алексей Михайлович приказал архимандриту ездить к нему во дворец каждую пятницу. Никон, пользуясь расположением государя, стал просить его за утесненных и обиженных; это очень понравилось царю.

Алексей Михайлович еще более пристра­стился к Никону и сам дал ему поручение прини­мать просьбы от всех, кто искал царско­го милосердия и управы на неправду судей; и архимандрит беспрестанно осаждали такие просители не только в его монастыре, но даже на дороге, когда он ездил из монастыря к царю. Всякая правая просьба в скором времени исполнялась. Никон приобрел сла­ву доброго защитника и всеобщую лю­бовь в Москве, он становится видным духовным деятелем.

рукопо­ложил Новоспасского архимандрита в сан новго­родского митрополита. Этот сан был вторым по значению в русской иерархии.

ему обо всем и да­вать советы. Это приучило митрополита и в будущем заниматься мирскими делами. Когда в Новгородской земле начался голод, бедствие, как известно, очень часто поражавшее этот край, Никон отвел у себя на владычном дво­ре особую палату, так называемую «погребную», и приказал ежедневно кормить в ней нищих. Митрополит устра­ивал также богадельни для постоянного призрения убогих и брал у царя средства на их держание. Благодаря этим поступками Никон стал народным заступником и любимцем набожного царя. Однако он совершал поступки, которые уже в то время навлекли на него врагов: по царскому приказанию, он посещал тюрьмы, расспрашивал обвиненных, принимал жалобы, доносил царю, вмешивался в управление, давал советы, и царь всегда слушал его. В письмах своих к Никону царь величал его «великим солнцем сияющим», «избранным крепкостоятельным пастырем», «наставником душ и телес», «милости­вым, кротким, милосердным» и т. п.; царь поверял ему свое мнение о том или другом боярине. Из-за этого бояре в Москве не любили Никона, считая его царским временщиком. Не сложились отношения и с подначальными духовными из-за чрезмерной строгости и взыскательности, мирские люди в Новгороде не питали к Никону рас­положения за крутой властолюбивый нрав, несмо­тря на его благие дела, которые, в сущности, бы­ли таким же делом обрядового благочестия, как и заботы о богослужении.

В 1650 году вспыхнул новгородский бунт. Ни­кон, и без того уже мало любимый, на первых же порах раздражал народ своей энергической ме­рою: он сразу наложил на всех проклятие. Если бы это проклятие было наложено только на неко­торых, то могло бы подействовать на остальных, но проклятие, наложенное без разбора на всех, только ожесточило и сплотило новгородцев. Уже в этом поступке Никона виден его крутой и неподатливый характер. Ненависть к митрополиту выразилась тем, что мятежники поставили одним из главных на­чальников Жеглова, митрополичьего приказного, состоявшего у него в опале. Сам Никон в своём письме к государю рассказывает, что когда он вышел уговаривать мятежников, то они его ударили в грудь, били кулаками и каменьями. «И ныне, - писал он, - лежу в конце живота, харкаю кровью и живот весь распух; чаю скорой смерти, маслом соборовался»; но относительно того, в какой сте­пени можно доверять этому письму, следу­ет заметить, что в том же письме Никон сообща­ет, что перед этим ему было видение: увидел он на воздухе царский золотой венец, сперва над голо­вой Спасителя на образе, а потом на своей со­бственной. В этом рассказе видно стремление митрополита к союзу светской и духовной власти в лице одного человека – Никона. Однако, несмотря на эти высказывания митрополита, царь во всем поверил Никону, хвалил его за крепкое стояние и страдание и еще более стал благоговеть перед ним; наконец, Никон, уви­дев, что строгостью нельзя потушить мятежа, начал сам советовать царю простить виновным. Алексей Михайлович очень болезненно отреагировал на мятеж: усилилась охрана дворца, был создан новый приказ – Приказ тайных дел, начало тайной полиции.

что царь же­лал избрания Никона, но бояре не хотели видеть его на патриаршем престоле. «Царь выдал нас митрополиту, - говорили они, - никогда нам такого бесчестья не было». Для соблюдения буквы устава выбрали двух кандидатов; Никона и иеро­монаха Антония, того самого, который некогда был учителем Никона в Макарьевском монастыре. Жребий, как будто на зло царю, пал на Антония. Последний, вероятно, в угоду царю, отказался от претензий на патриарший престол. Тогда стали просить Никона. Никон отрекался, пока, наконец, 22 июля царь Алексей Михайло­вич, окруженный боярами и бесчисленным наро­дом, в Успенском соборе, перед мощами св. Фи­липпа, стал кланяться Никону в ноги и со слеза­ми умолял принять патриарший сан.

«Будут ли меня почитать, как архипастыря и отца верховнейшаго и дадут ли мне устроить цер­ковь?» - спросил Никон. Царь, а за ним духовные власти и бояре покля­лись в этом. 25 Июля Никон сделался патриархом. Начиная с этого времени, государь и патриарх ещё больше сближаются, все важные государственные решения принимаются только с благословения Никона, который становится важной персоной в государстве после Алексея Михайловича.

Таким образом, до начала церковной реформы царь Алексей Михайлович и митрополит Никон составляли единство политической и духовной власти. Этому способствовал сам государь: мягкость характера, добродушие, его неспособность к государственному управлению. Никон же, пробыв десять лет приходским священником, поневоле усвоил всю грубость окружавшей его среды и перенёс ее даже на патриарший престол. Властолюбие, присущее ему в большей степени, могло бы сделать из патриарха влиятельного государственного деятеля. Однако история не терпит сослагательных наклонений, и Никон, добившийся расположения самого государя смог получить почти безграничную духовную власть. В основе союза патриарха и царя лежали общие мировоззренческие взгляды на религию, на догматы православия, её место в жизни человека (Алексей Михайлович и Никон были глубоко религиозными людьми). Возможно, царь, не находящий поддержки своих идей среди боярства, увидел в Никоне человека, способного поддержать любые начинания ещё не очень опытного правителя.

2. Зарождение противоречий между Алексеем Михайловичем и Никоном

2. 1 Подготовка церковной реформы

кни­гах искажениях, о необходимости найти и узако­нить единообразный правильный текст. Эта потребность усилилась с введением книгопечатания, так как книгопечатание, распространяя сочинения и расширяя круг чита­телей, давало последним побуждение искать правильную трактовку сочинений и возмож­ность удобнее замечать и сравнивать разноречия. Печатный текст внушал к себе больше доверия, чем написанный от руки, так как предполагалось, что приступавшие к печатанию люди искали средства пере­дать издаваемое правильно. Введение книгопеча­тания поставило воп­рос об исправлении богослужебных книг: при вся­ком печатании разноречие списков вызывало не­обходимость справщиков, которые должны были из многих различных списков выбирать то, что, по их убеждениям, надлежало признать правиль­ным. По мере умножения печатных книг церков­ного содержания, этот вопрос всё больше занимал умы людей.

Ещё иерусалимский патриарх Паисий, посещавший Москву в 1649, обратил внимание Алексея Михайловича на существенные различия между московской и греческой церковью. Государь очень встревожился этим известием, чтобы решить этот вопрос он отправляет Троицкого келаря Арсения Суханова на Восток за сведениями. Но пока келарь странствовал, Москву успели посетить другие греческие духовные особы, также сделавшие замечание о несходстве русских церковных обрядов с греческими, а на Афоне (центр православного монашества) монахи сожгли богослужебные книги московской печати как противные православному чину богослужения. С этого момента Никон начинает всерьёз задумываться над тем, чтобы унифицировать церковные службы, обряды, иконы, а также богослужебные книги.

2. 2 Церковная реформа

и протопопов, царь и бояре также присутствовали. Никон произносит речь, в которой высказывает свои взгляды на равенство церковной и светской власти: «Два великих дара даны человекам от Вышняго по Божьему человеколюбию – священство и царство. Одно служит божественным делам, другое владеет человеческими делами и печется о них. Оба происходят от одного и того же начала и украшают человеческое житие; ничто не делает столько успеха царству, как почтение к святителям (святительская честь); все молитвы к Богу постоянно возносятся о той и другой власти... Если будет согласие между обеими властями, то настанет всякое добро человеческой жизни». Также в своей речи патриарх указал на необходимость исправить нововведения в церковных чинах. Собор решил «достойно и праведно исправлять, сообразно старым харатейным и греческим спискам». Свой проект реформ Никону пришлось отложить, так как Московское государство начало войну за Малороссию; патриарх с особым рвением благословлял царя на эту войну своим советом. Отправляясь в поход, Алексей Михайлович доверил патриарху, как своему ближайшему другу, свою семью, Москву, поручил ему наблюдать за правосудием и ходом дел в приказах. С отъездом царя из столицы Никон стал называть себя «великим государем», и как верховный правитель государства, писал грамоты (например, о высылке подвод на службу под Смоленск), в которых выражался так: «Указал государь, царь, великий князь всея Руси, Алексей Михайлович, и мы, великий государь…» По возвращению царя патриарх опять занялся церковными преобразованиями. Своих противников по делам реформы Никона подверг гонениям. После Собора он интерпретировал в свою пользу ответ на реформы греческого патриарха (1655) и кон­сультации главы Антиохийской церкви. Заручившись поддер­жкой царя, Никон сконцентрировал в своих руках всю полно­ту церковной власти, для чего в 1655 и 1658 гг. созывались со­боры. Уже тогда поведение патриарха по отношению к царю предвещало разногласия в вопросе о власти. Однако тактичный Алексей Михайлович «тишайший» избегал скандала. Ещё в 1649 году Никон дал серьёзный повод для разногласий с царём: патриарх выступил против Соборного Уложения, по которому духовенство становилось подсудным светскому суду, он открыто назвал Уложение «беззаконной книгой», «проклятым законоположением». Никон выступал за восстановление судебного и иного иммунитета церкви, как это и предписывалось каноном.

В условиях назревавшего разрыва с царем все более четко проявлялись политические замыслы Никона. Лейтмотив взгля­дов Никона выражен им же самим в словах: «Я русский и сын русского, но мои убеждения и вера - греческие». В слове «гре­ческие» прослеживается не просто грекофильство патриарха, а стремление возрождения византинизма. Также как и Москва - третий Рим, Никон стремился к возвеличиванию русской цер­кви. Объективно первой среди равных признавалась констан­тинопольская патриархия, но Никон желал идеологического обоснования русской церкви как самой большой из православ­ных и единственной независимой от господства мусульманской Турции. Идея объединения православных церквей под главен­ством Москвы и освобождения Константинополя от турок была одинаково близка светской и духовной власти. До этого вожделенного события Москва обустраивалась как Царьград. Патриарх курировал строительство Новоиерусалимского мона­стыря и в идее византинизма находил поддержку царя.

что самостоятельно провести церковные реформы он не сможет, заручиться поддержкой сторонников реформаторского движения у него не получилось бы, так как их было крайне мало, да и выразителем всех идей являлся патриарх. Для Никона было также не выгодно разрывать отношения с царём по ряду причин: первая и самая важная состояла в том, что государь мог лишить патриарха сана и устроить на него опалу; а вторая причина – свёртывание реформ, которое также могло произойти после конфликта.

3. 1Охлаждение отношений между царём и патриархом

До сих пор историки не знают в подробностях, как произошло охлаждение царя Алексея Михайлови­ча, прежде считавшего патриарха своим лучшим другом. В 1656 году Никон был еще в силе, и следствием его влияния является несчастная война, предпринятая против Швеции. В 1657 го­ду, по-видимому, отношения между царем и патриархом еще были дружественные. В это время Никон занимался постройкой нового монастыря. В сорока верстах от Москвы ему понравилось ме­сто, принадлежавшее Роману Боборыкину, на ре­ке Истре. Никон купил у владельца часть его зем­ли с селом и начал основывать там монастырь. Сперва он построил деревянную ограду с башня­ми, а в середине деревянную церковь и пригла­сил на освящение церкви царя Алексея Михайловича. «Какое прекрасное место», - сказал царь, - «как Иерусалим!»

Патриарху понравилось это замечание, и он заду­мал создать подобие настоящего Иерусалима. Между тем он дал пале­стинские названия окрестностям своей начинаю­щейся обители, интересно, что гору, с которой любовался царь, патриарх назвал Никон Елеоном. Пока Никон занимался своей новой обителью, на Алексея Ми­хайловича начали оказывать влияние враги патриарха, бояре Стрешнев, Никита Одоевский, Трубец­кой и другие. Они, видимо, задели чувстви­тельную струну в сердце царя, указав ему, на то, что он не один самодержец, что, кроме него, есть еще другой великий государь. Алексей Михайло­вич, не ссорясь с Никоном, стал отдаляться от него. Никон понял это и не ис­кал объяснений с царем, но вельможи, заметив­ши, что патриарх уже не имеет прежней силы, не утерпели, чтобы не дать ему это почувствовать.

ему нестерпимой, по мере того, как он терял прежнюю силу и влияние на го­сударственные дела. Летом 1658 года наступила явная размолвка. В Москву приехал грузинский царевич Теймураз; по этому поводу во дворце был большой обед. Никона не пригласили, хотя прежде в подобных случаях ему оказывали честь, приглашая его в первую очередь. Патриарх послал своего боярина, князя по имени Димитрий, за каким-то церковным делом (так он сам го­ворил), но, вероятнее всего, для того, чтобы высмотреть, что творится во дворце. Окольничий Бог­дан Матвеевич Хитрово, расчищавший в толпе путь для грузинского царевича, ударил по голове палкой патриаршего боярина. Когда же боярин назвал себя и цель своего прихода, «не дорожись» сказал Хитрово и еще раз ударил Димитрия по лбу.

Никон написал царю письмо, в нём он просил суд за оскорбление своего боярина.

Наступило 8 июля, праздник иконы Казанской Богородицы. В этот праздник патриарх обычно служил со всем собором в храме Казанской Божьей Матери. Царь с боярами присутствовал на богослужении. Накануне, когда пришло время со­бираться к вечерне, Никон послал к царю свя­щенника с вестью, что он идет в церковь. Алексей Михайлович не пришел; не было его в церкви и в день праздника. Патриарх понял, что царь озлобил­ся на него.

и послал к Никону своего спальника (дежурного в покоях царя), князя Юрия Ромодановского, который сообщил:

Царское величество на тебя гневен: оттого он не пришел к заутрени и повелел не ждать его к святой литургии.

Никон спросил: за что царь на него гневается?

Юрий Ромодановский отвечал:

Никон возразил на это:

Я называюсь великим государем не собою. Так восхотел и повелел его величество. На это у меня и грамоты есть, писанные рукою его царско­го величества.

Ромодановский сказал:

Самолюбие Никона было уязвлено до крайней степени. Он стал думать и решился произнести торжественно отречение от патриаршей кафедры, вероятно, рассчитывая, что кроткий и набожный царь испугается и поспешит помириться с первосвятителем. В тот же день, после посещения Ромодановского, он сказал о своем намерении пат­риаршему дьяку Каликину, который уговаривал Никона не делать этого; но патриарх стоял на своём. Каликин сообщил это известие другу Нико­на - боярину Зюзину, он в свою очередь, велел передать патриарху, чтобы он не гневил государя; иначе - «захочет воротиться на­зад, да будет поздно». Никон призаду­мался, стал писать к государю, но потом передумал. Он приказал купить себе простую палку, с какой ходили в то время попы.

В тот же день патриарх отслужил в Успенском соборе литургию, а во время причастия отдал при­каз, никого не выпускать из церкви, потому что он намерен прочитать поучение. Рассказав сначала слово из Златоуста, Ни­кон повёл речь о себе. «Ленив я стал», - сказал он, - «не гожусь быть патриархом, окоростевел от лени, и вы окоростевели от моего неучения. Называли меня ере­тиком, иконоборцем, что я новые книги завел, камнями хотели меня побить; с этих пор я вам не патриарх...»

От такой неожиданной речи в церкви поднял­ся шум; было трудно расслышать, что далее гово­рил Никон. Окончив свою речь, Никон разоблачился, ушел в ризницу, написал царю письмо, надел мантию и черный клобук, вышел к народу и сел на последней ступени амвона, на котором облача­ются архиереи. Встревоженный народ кричал, что не выпустит его без государева указа. Между тем царь уже узнал о том, что происходит в Успен­ском соборе. Алексей Михайлович дважды посылал к Никону боярина Трубецкого с требованиями прекратить гневить царя и не оставлять патриаршества. На что Никон в весьма резкой форме отвечал: «Даю место гневу царского величества. Бояре и всякие люди церковно­му чину обиды творят, а царское величество упра­вы не дает и на нас гневает, когда мы жалуемся. А нет ничего хуже, чем царский гнев носить». Боярин Трубецкой возражал, указывая на то, что патриарх самовольно называл себя государем и вступал в дела государства. Никон категорически не согласился с этим, о себе говорил, что «великим государем не сами назвались и в царские дела не вступаем­ся, а разве о правде какой говорили или от беды кого-нибудь избавляли, так мы, архиереи, на то заповедь приняли от Господа». Вдобавок он просил у государя себе келью; ему отвечали, что келий на патриаршем дворе много: может жить в любой. Затем Никон снял с себя мантию, вышел из церкви и отправился пешком на под­ворье Воскресенского монастыря.

Он пробыл там два дня возможно, дожида­ясь, что царь, по крайней мере, позовет его и захочет с ним объясниться, но царь не позвал. Никон отправился в Воскресенский монастырь на двух плетеных повозках, которые тогда назывались киевскими, написав царю письмо следующего смысла: «По отшествии боярина вашего Алексея Никитича с товарищами ждал я от вас, великого государя, милостивого указа по моему прошению; не дождался - и многих ради болезней велел от­везти себя в Воскресенский монастырь».

сана и утвердить Крутицкого митрополита временно ведать делами церкви. Никон был на всё согласен, а также просил простить его за всё.

Казалось, дело было совершенно окончено. Правитель церкви сам отрекся от управления ей - случай не редкий в церковной истории; остава­лось избрать на его место другого законным по­рядком. Но Алексей Михайлович начал колебаться; с одной сторо­ны, в нем говорило прежнее дружеское чувство к Никону, а с другой - бояре настраивали его про­тив бывшего патриарха, представляя ему, что Никон ума­лял самодержавную власть государя. Царь боялся раздражить бояр, не принимал явно стороны невидимого ими патриарха, но отправил через Афанасия Матюшкина Никону свое прощение, затем посылал к нему князя Юрия, приказывал передать, что все бояре на него злобствуют - один только царь и посланный князь к нему добры. Между тем царь не посмел тогда просить его о возвращении в Москву в прежнем сане. Никон, как будто забыв о патриаршестве, деятельно занимался каменными постройками в Воскресенском монастыре, копал возле монастыря пруды, разводил рыбу, строил мельницы, благоустраивал сады, расчищал леса, всегда показывал пример рабочим, трудясь наравне с ними. Царь не раз жаловал ему щедрую милостыню на создание монастыря, на прокормление нищих и, в знак особого внимания, в большие праздники и свои семейные торжества посылал ему лакомства, которые он отдавал на трапезу всей братии.

3. 2 Окончательный разрыв отношений

Смиренная жизнь Никона продолжалась недолго, вскоре он вновь начинает вмешиваться в дела церкви, это обстоятельство опять вооружило против него царя, и государь, по наговору бояр, запретил общаться и всячески контактировать с Никоном, он также приказал сделать обыск в его бумагах и перестал оказывать ему прежние знаки внимания.

В июле 1659 года Никон, узнав о том, что делается в Москве с его бумагами, написал царю довольно резкое письмо. В нём патриарх укорял царя за обыск в бумагах, за немилость по отношению к духовному лицу, также был вновь поднят вопрос об употреблении термина государь по отношению к Никону. «Если тебе, великий государь, чего нужно было от нас, то мы бы для тебя сделали все, что тебе подобает. Все это делается, как мы слышали, лишь для того, чтобы у нас не осталось писания руки твоей, где ты называл нас великим госуда­рем. От тебя, великий государь, положено было этому начало. Так писал ты во всех твоих госуда­ревых грамотах; так писано было и в отписках всех полков к тебе и во всяких делах. Этого невоз­можно уничтожить. Пусть истребится оное злое, горделивое, проклятое проименование, происшедшее не по моей воле», - так писал Никон, далее в письме он просил царя прекратить на него гонения, всячески просил прощения, в заключение уверял государя, что он не забирал с собой патриаршей казны и ризницы, как на него говорили.

и от имени царя предлагают переехать. Вскоре Никон отправляется в Крестный монастырь, построенный им на Белом море, в память своего избавления от кораблекрушения, когда он был ещё иеромонахом.

Никона удалили с тем, чтобы во время его отлучки решить судьбу бывшего патриарха. В феврале 1660 года, в Москве, был созван собор, который постановил не только избрать другого патриарха, но и лишить Нико­на чести архиерейства и священства. Государь не решился утвердить такой приговор и поручил пересмотреть его греческим архиереям, случайно в это время прибывавшим в Москве. Греки, сообразив, что против Никона вооружены сильные мира сего, не только одобрили приговор русских духовных, но еще нашли, в под­тверждение справедливости этого приговора, какое-то сомнительного свойства объяснение правил Но­моканона. Тогда за Никона заступился ученый киевский старец Епифаний Славинецкий. Он в поданной царю записке на основании церков­ного права ясно доказал несостоятельность приме­нения указанных греками фактов к приговору над Ни­коном. Епифаний признавал, что собор имел пол­ное право избрать другого патриарха, но не должен был лишать Никона чести патриаршего сана и архие­рейского служения, так как добровольно отрекаю­щиеся архиереи не могут, без вины и суда, лишаться права носить сан и служить по архиерейскому чину. Доказательства Славинецкого показались такими убедительными, что Алексей Михайлович остался в недоумении. Он решил снова обратиться к Никону с просьбой, чтобы он дал свое благословение на избрание но­вого патриарха. Никон отвечал, что если его позо­вут в Москву, то он даст свое благословение ново­избранному патриарху, а сам удалится в монастырь, но призвать в Москву на со­бор его не решались; ему только дозволили вернуться в Воскресен­ский монастырь. Там Никона ожидала другая неприятность: окольничий Роман Боборыкин завладел угодьями, принадлежащими Воскресенскому монастырю. Монастырский приказ ут­вердил за ним эту землю. Между крестьянами Боборыкина и монастырскими происходили неоднократные споры и драки. Окольничий подал жалобу в монастырский приказ, а приказ притянул к отве­ту монастырских крестьян. Тогда Никон написал царю длинное и резкое письмо, называл церковь гонимою, сравнивал ее с апокалипсическою же­ною, преследуемою змием. «Откуда, - спрашивал он царя в своем письме, - взял ты такую дер­зость, чтобы делать сыски о нас и судить нас? Ка­кие законы Божий повелели тебе обладать нами, Божиими рабами? Не довольно ли тебе судить правильно людей царствия мира сего? Но ты и об этом не стараешься... Мало ли тебе нашего бегст­ва?» Никон в том же письме рассказывал, что ему было видение во время дремоты в церкви на заутрени: являлся ему митрополит Петр и повелел сказать царю, что за обиды, нанесенные церкви, был два раза мор в стране, и царское войско терпело поражение. Вслед за тем Никону, как он уверял, представился цар­ский дворец, и некий седой муж сказал: «Псы бу­дут в этом дворе щенят своих родить, и радость настанет бесам от погибели многих людей».

Само собой разумеется, после этого письма примирение царя с патриархом стало невозможным. Между тем монастырский приказ, назло Никону, особенно ненавидевшему этот приказ, решил спорное дело в пользу Боборыкина. Никон, раздражен­ный этим до крайности, отслужил в Воскресенском монастыре молебен и вслед за этим велел прочитать жалованную грамоту царя на землю Во­скресенского монастыря, в доказательство того, что монастырский приказ решил дело неправильно, а потом произнес проклятие, выбирая пригодные слова. («Молитва его да бу­дет грехом, да будут дни его кратки, достоинство его да получит другой; дети его да будут сиротами, жена его вдовою; пусть заимодавец захватит все, что у него есть, и чужие люди разграбят труды его; пусть дети его скитаются и ищут хлеба вне своих опустошенных жилищ... Пусть облечется прокля­тием, как одеждою, и оно проникнет, как вода, во внутренности его и, яко елей, в кости его», и пр.) Боборыкин донес, что эти проклятия относи­лись к государю. Набожный царь пришел в ужас, собрал у себя архиереев, жаловался и говорил:

«Пусть я грешен; но чем виновата жена моя, и любезные дети мои, и весь двор мой, чтобы под­вергаться такой клятве?»

сан, но подвергся гонениям иерусалим­ского патриарха Нектария за латиномудрствование. Никон, еще до своего отречения, по ходатай­ству грека Арсения, пригласил его в Москву. Паи­сий приехал уже в 1662 году, когда патриарх нахо­дился в Воскресенском монастыре. Никон надеял­ся найти себе защитника в этом греке. Своей Первостепенной задачей Паисий считал примирение патриарха с царем, он письменно убеждал Никона смириться и простить старые обиды, но увидел, что его выходки до такой степени раздражили царя и бояр, что на примирение надежды не было, тогда он открыто становится на сторону врагов патриарха. Паисий Лигарид подал царю совет обратиться к вселенским патриархам. Царь Алек­сей Михайлович, по своей натуре, всегда готов был прибегнуть к полумерам именно тогда, когда нужно было действовать прямо и решительно, в этом случае он именно так и поступил. Государь с боярами составили и решили отправить ко всем вселенским патриархам двадцать пять вопросов, относящихся к делу Ни­кона, но не упоминая его имени, были представлены на обсуждение патриархов случаи, имевшие место в России, но они были описаны так, будто неизвестно когда и с кем они происходили; казалось даже, что их совсем не было, а приводились они только для того, чтобы знать, как следует поступить, если бы они совершились. Доста­вить вопросы патриархам царь доверил греку, по имени Мелетий.

В июле 1663 года, в ожидании ответов от вселенских пат­риархов на посланные вопросы, царь отправил в Воскресенский монастырь к Ни­кону Паисия Лигарида с астраханским ар­хиепископом Иосифом, также вместе с ними поехали давние недоброжелатели патриарха: боярин князь Никита Иванович Одоевский, окольничий Родион Стрешнев и думный дьяк Алмаз Иванов.

царю, направленные не во благо Никону, но даже говорит о том, что он неправильно носит звание патриарха, два раза полу­чивший архиерейское рукоположение: как митро­полит новгородский и потом как патриарх московский. Как только Никон встретил Лигарида, он обругал его, назвал самоставником, вором и собакой. Посыпались взаимные укоры, приехавшие бояре не забыли упомянуть тот факт, что патриарх называл себя государем и вступал в дела светской власти, также его обвинили в насылании проклятия на Алексея Михайловича и всю царскую семью. Начались допросы. Все, кто был в церкви во время обряда, совершённого Никоном над царской грамотой, не показали ничего обличающего и говорили о том, что патриарх относил своё проклятие не к царю. Интересен тот факт, что для Никона ничего не стоило изречь церковное проклятие по собственным делам.

На следующий, 1664 год были получены ответы че­тырех патриархов, привезенные Мелетием. Эти отве­ты были как нельзя более против Никона, однако в них, как и в вопросах, не упоминалось его имя. Их главная суть состояла в том, что, по мнению вселенских патриархов, московский патриарх и все духовенство обязаны повиноваться царю, не должны вмешиваться в мирские дела; архиерей, пусть даже являющийся патриархом, если оста­вит свой престол, то может быть судим епископа­ми, но он также имеет право подать апелляцию константи­нопольскому патриарху, как самой верховной духовной власти, а, потеряв архиерейство, (даже при добровольном отказе), лишается тем самым свя­щенства.

Но в этом вопросе возникли сомнения. Греки, прибывшие в Москву и допускаемые царем вмешивать­ся в церковную смуту, которая возникла в русском госу­дарстве, ссорились между собой и доносили друг на друга. Так, например, известен случай когда к царю явился какой-то иконийский митрополит Афанасий, называл себя (неправильно, как после выяснилось) экзархом и родствен­ником константинопольского патриарха; он всячески засту­пался и хвалил Никона. В то же время приходил другой грек, Стефан, также как будто от константинопольского патри­арха с грамотой, где патриарх назначал своим эк­зархом Лигарида Паисия. Стефан был про­тив Никона. Афанасий иконийский уверял, что подписи патриархов на ответах, привезенные Мелетием, ложные. Царь, бояре и духовные власти сбились с толку и отправили в Константи­нополь монаха Савву за справками о наехавших в Москву греках, с просьбой к константинополь­скому патриарху прибыть в столицу и решить дело Никона своей властью. Патриарх Дионисий отказался приезжать, однако советовал царю либо простить Никона, либо поставить вместо него другого патриарха, а о греках, озадачивших царя и его приближённых своими противоречиями, дал самый не­выгодный отзыв. Ни Афанасию иконийскому (ко­торого не признавал своим родственни­ком), ни Стефану он не давал никаких полномочий; о Паисии Лигариде сообщил, что, по слу­хам, он - папежник и лукавый человек; наконец, о Мелетии, которого государь посылал к пат­риархам с вопросами, отозвался неодобрительно. Таким образом, несмотря на то, что ответы, привезенные Мелетием от четырех патриархов, не оказались фаль­шивыми, однако важно было то, что сам констан­тинопольский патриарх, суд которого ценился вы­ше всего в этих ответах, изъявлял мнение, что Ни­кона можно простить, следовательно, не призна­вал его виновным до такой степени, чтобы низ­вержение его было неизбежно. Еще большую неразбериху в этот вопрос внёс иерусалимский патриарх Нектарий. Несмотря на то, что он подписался в ответах, кото­рые могли служить руководством для осуждения Никона, но вслед за этим прислал к царю грамоту, и в ней убедительно советовал государю помириться с Никоном, оказать ему должное внимание, как к строителю благодати. Патриарх кроме того, высказал полное недоверие обвинениям против московского патриарха, какие ему доводилось слышать от присланно­го из Москвы Мелетия.

Э.М. Ковригин

От Т ретьего Рима к Российской Империи

В нашей истории есть две войны, именуемые – Отечественными . Они отличаются эпохами, их породившими, но они очень схожи по поведению интервентов. Неслучайно наполеоновские солдаты взрывали колокольню Ивана Великого, а гитлеровские Воскресенский собор, что в Ново-Иерусалимском монастыре. Слишком символичны эти места для Т ретьего Рима, который до сих пор представляет материальному миру альтернативную концепцию развития. И когда иноземный солдат для торжества своих идей крушит святыни, то это вполне понятно, но если своя власть сама разрушает фундамент собственной истории, то это выглядит как наваждение.

К такому наваждению можно отнести и события, произошедшие в период правления царя Алексея Михайловича.

Царем Алексей Михайлович Романов стал в шестнадцатилетнем возрасте в 1645 году и ввиду малости лет всяполнота исполнительной власти сосредоточилась у его воспитателя боярина Морозова имевшего обширные познания по всемирной истории, философии, богословию. Царский воспитатель, по оценке его современников, являлся опытным царедворцем, любителем общаться с европейцами и… плохим экономистом. Большинство экономических преобразований скопированных с Западной Европы с треском провалились, а сами реформы послужили питательной основой для всевозможных беспорядков. Кульминацией стали события, разразившиеся 1 июня 1648 года, когда при подъезде царя к Москве выборные от дворян и посадских попытались вручить челобитную на несправедливых судей. Этот документ люди Морозова порвали, а жалобщиков побили, что было воспринято как нарушение традиции, по которой монарх был верховным судьей и защитником народа. Вспыхнул бунт, и многие чиновники были казнены - кто по приговору толпы, а кто по приговору царя. Сам Морозов, благодаря царскому заступничеству, уцелел, хоть и лишился всех постов. Месяц спустя, в июле собрался Земский собор, на котором заложили основу для разработки нового свода законов, где предполагалось закрепить нормы, ограничивающие самоуправство чиновников. Когда текст новых законов был разработан и утвержден Земским собором (Уложение 1649 года подписали члены боярской думы, выборные людей и высшее духовенство), то оказалось, что первоначальные идеи прошли значительную трансформацию. Крестьянство по новым законам подпало под более жесткое управление через отмену срока давности по розыску беглых, а имущество церкви ушло под контроль чиновничьего аппарата из бояр и дворян.

Алексей Михайлович после неудач в деятельности своего правительства стал больше уделять внимания духовному развитию русского общества. Здесь важнейшую роль была отведена царскому духовнику Стефану Вонифатьеву, вокруг которого собрался круг его единомышленников. Их в последствии будут называть«ревнителями благочестия» или «боголюбцами ». В этот круг войдетФедор Ртищев, нижегородский проповедник Иван Неронов и протопоп Аввакум. Был среди этого круга лиц и будущий патриарх Никон поставленный (1646 год) в архимандриты Новоспасского монастыря. ЕслиМорозовская бюрократия, стремилась к своему бесконтрольному правлению и изоляции молодого царя от реальной действительности, то второе крыло приближенных из «ревнителей благочестия» желало укрепить духовные основы в народе, перенесшем тяжелые времена смутного времени. «Боголюбцы » имели сформировавшиеся предложение по введению «единогласия» в церковном песнопении, а для более полной связи епископов с действительностью предлагали ввести в состав церковных соборов представителей белого духовенства и мирян. Естественно, были противники нововведений. Даже патриарх Иосиф, был против полного абсолютного единогласия, боясь, что слишком продолжительные службы (увеличение по времени минимум в два раза) оттолкнут прихожан от храма. Нововведениям противились не только епископы, чье влияние ограничивалось, но и чиновники. Для госслужащих, обязанных в силу положения присутствовать на богослужениях, прощебыло пассивно отстоять короткую «многогласную » службу, чем истово молиться во время длинной литургии в церквах.

Несмотря на сопротивление идеям «боголюбцев », начиная с 1649 года, при непосредственной поддержке царя пошло обновление церковной иерархии, и первым был рукоположен в Новгородские митрополиты Новоспасскийархимандрит Никон. Непростое время выпало новому митрополиту. В 1650 году в Пскове и Новгороде вспыхивает (в условиях дефицита продовольствия) бунт. Поводом для беспорядков стала отправка денег, на основании Столбового договора, в Швецию. Митрополит в Софийском соборе публично и поименно предал анафеме зачинщиков бунта, за что был нещадно в кровь избити чудом остался в живых. После подавления мятежа Никон попал под особое внимание царя и влияние «ревнителей», приверженцев развития страны как Т ретьего Рима, усиливается. Начинается процесс собирания значимых православных святынь (таких как икона Иверской Богоматери) в едином месте, городе Москве, как центре всего православного мира. Так же было решено, как акт покаяния за преступления предыдущих правителей, перенести мощи митрополита Филиппа принявшего мученическую смерть за обличение деяний царя Иоа нна Грозного. Влияние Никона на царя было настолько сильным, что после кончины патриарха Иосифа, именно ему последовало царское предложение стать во главе патриархии. Никон не сразу дал свое согласие, но после заверения царяповиноваться в духовных делах решился на это служение. 22 июля 1652 года состоялась церемония поставления нового патриарха, и что символично, это был день избрания в московские митрополиты Филиппа (1567 год). Вряд ли это было простым совпадением для Никона, которыйвозглавлял делегацию по переносу мощей митрополита Филиппа из Соловецкого монастыря.

Нахождение Никона на патриаршей кафедре в Москве было недолгим, но очень ярким и противоречивым. В начале патриаршества Никона как наверно никогда ранее просматривалось единство и патриарха и царя и народа. Московское государство было тогда единственным имевшим православного царя во главе, поэтому укрепление государственности было главнойзадачей общества. Любое отклонение от православных канонов считалось ересью и изменой родине. Со времен Иоанна III была воспринята концепция мироустройства по которой Россия унаследовала императорскую власть Римской империи и стала хранительницей канонов христианства – Третьем Римом. Сохранение Святой Руси, как отображения Церкви Небесной на земле, и через это сдвиг времени прихода к власти Антихриста, рассматривалась как важнейшая задача.

Во внутренних делах русского общества, склонного к аскетизму, благосклонно воспринимались стремления властей, навести порядок. Поэтому патриарх продолжил то дело по борьбе с пьянством, которое он начал в Новгороде. По настоянию патриарха боярская дума выпустила указы, направленные на пресечение пьянства, в особенности среди священнослужителей, которым вообще запрещалось продавать вино. Против возможного засилья протестантов, набиравших силу в Европе, и в целях ослабления их влияния на московское общество уже в октябре 1652 года были предприняты меры по значительному ущемлению их в правах. Протестантам запретилииметь в качестве домашней прислуги русских, носить русское платье и жить в черте города. Место, куда они выселялись, получило название Немецкая слобода.

Патриарх Никон будучи активным противником писания икон в реалистической манере, стремился всячески это искоренить и развернул целую кампанию по изъятию подобных икон, но одновременно с этим он создавал новые школы по иконописи.

При Никоне изменились и некоторые обряды. Так одним из самых ярких праздников в Москве было Вербное Воскресение и его обряд шествия «на осляти », в котором государь вел под узды коня, на котором верхом ехал патриарх, тем самымпоказывая смирение царской власти перед духовной. В 1656 году был изменен порядок шествия. Если ранее шествие начиналось в Кремле и заканчивалось у храма Покрова на Красной площади, который символизировал Иерусалим, то теперь шествие начиналось от Лобного места и заканчивалось в Успенском соборе. То есть Кремль стал символизировать Иерусалим, а Лобное место Елеонскую гору. В продолжение этого патриархом Никоном основывается Ново-Иерусалимский монастырь. Этот монастырь-символ был подобен Иерусалиму, и содержал в себе аналоги святынь Палестинских земель - Елеонский холм, реку Иордан (Истра), храм Гроба Господня (Воскресенский собор).

Все эти действия логично вытекали из идейной установки, сложившейся в кругу ревнителей благочестия. А вот активная работа, направленная на возможность объединить православный мир было новым направлением. Царь Алексей Михайлович задумал расширить границы Третьего Рима и сделать московского царявселенским православным царем. Говорят, эта идея была воспринята им еще в раннем детстве и видимо не без участия дипломатов и спецслужб тех времен. Заинтересованность Западной Европы втянуть Москву в борьбу за Константинополь с турками очевидна. (Турция стояла на пороге захвата Европы и только в 1683 году потерпела военноепоражение у стен Вены.) У царя было множество контактов и с приезжавшими в Москву греческими и южнославянскими епископами. Эти послы своих народов искренне хотели освободиться от мусульманского и католического владычества. Они рассказывали о тяжком положении православных в их странах и просили помощи у московского царя и искали его сочувствия. Начавшееся весной 1648 года почти, что всеобщее восстание православного населения Украины и отчасти Белоруссии против поляков давало теперь этим надеждам гораздо более реальное содержание.

Первым этапом в осуществлении строительства будущей империи предполагалось присоединить православную Украину, но для этого по замыслу царя требовалось выработать единую «нормативную» базу. Были привлечены священники со знанием языков, которые занималисьунификацией рукописных книг, убирая разночтения между русскими, украинскими и греческими текстами и подготавливали их к печатному изданию. Эта будничнаяработа продолжалась со времен патриарха Филарета, но уже носила и политическую составляющую. Все бы ничего, но возникает вопрос об изменении обрядов.

В феврале 1653 года патриарх, упреждая будущее решение Земского собора о присоединении Украины (октябрь 1653 года), сделал шаги, которые отличались от планов кружка «ревнителей благочестия», и разослал по церквям памятку, в которой давались дополнительные инструкции по ведению церковных обрядов. В этом документе также указывалось на необходимость креститься тремя перстами. Греки и украинцы крестились тремя перстами, русские - двумя, поэтому крестное знамение, что есть самыйкраткий символ веры, сильно разнилось между православными. Вроде бы патриарх не пошел на изменение канонов и только касался обрядов, но указание патриарха по троеперстию было многими из кружка «ревнителей благочестия» воспринято как отступление от веры (греков тогда на Руси считали отклонившимися от ортодоксальных устоев и потерявшими благочестие). Эмоции выплеснули на церковном Соборе в июле 1653 года. Протопоп Иван Неронов использовал трибуну Собора, чтобы выступить с открытой критикой патриарха, указав ему на превышение полномочий, и что он (патриарх) стал прислушиваться не к своим друзьям, а к различным клеветникам. В своем пылком выступлении Неронов наговорил много про личность Никона, причем в крепких выражениях типа «взбесился ты». Эта дерзкое поведение не осталось без внимания. Неронов вскоре после Собора был арестован. Апелляция Неронова к царю не возымела действия, и более того позже было арестовано множество людей из ближайшего окружения протопопа. Московское общество впало в недоумение о причинах столь сильных изменений в церковной политике, и печатные издания попали под пристальное внимание образованных людей, которые стали их изучать, сравнивая срукописными книгами, ища различия. Различия естественно были, были и ошибки в уже исправленных книгах. Более того, исправления производили не по древним книгам, а по книгам греческим печатным, которые были изготовлены в типографиях, принадлежащих католикам и лютеранам.

Поспешность в проведении исправлений создала проблему «неверия справщикам» и нежелание «переучиваться». Это подкреплялось ярким ораторским мастерством противников церковных реформ, которых впоследствии назовут староверами. Если к этому прибавить личность одного из справщиков книг Арсения Грека, умудрившегося до поступления на службу в Печатный двор принять и православие, и католичество, и ислам, то дальше можно было ничего и не прибавлять.

Истину, как правильно креститься, искали еще задолго до раскола во время прямых прений (1650 год) между представителем московского патриарха Иосифа Арсения Суханова (отправленного для сбора рукописных книг) с греками. Когда Арсений попросил документально доказать правильность троеперстия, то архимандрит Филимон в присутствии иерусалимского патриарха Паисия сказал: «Об этом у нас нигде не написано, но мы так изначала приняли». На что Арсений возразил: «Ты хорошо сказал, что вы так приняли изначала. И мы также приняли изначала от св. апостола Андрея. Так пишут блаженный Феодорит и др. Чем вы лучше нас?». Очень важно, что этот спор проходил в присутствии патриарха Паисия , который, будучи в Москве (1649 год), уговаривал царя Алексея Михайловича к созданию православной империи и изменению обрядов, их унификации с греческими. Эти прения, показавшие слабость греческой позиции, были изложены на бумаге и представлены в Москве. Арсений также привез в Москвуи собранную в греческих монастырях коллекцию рукописных книг, но все это будет практически не востребована.

Наполнение будущего непокорного потока «староверов» будет идти из приверженцев хранения традиций, чьи доводы в необходимости сохранить старину в обрядах был не услышан. А за прошедшие века Русь накопила то, чем может по праву гордиться - это и победы на полях сражений, и святые на земле русской просиявшие. Традиция стремилась сохранить государственность с православным царем во главе, а не идти по пути экспансии. Традиция опиралась на Соборность, как основу жизни общества, а этосталовходитьв противоречие со складывающейся новой действительность.

Алексей Михайлович и патриарх Никон уже преобразовывали государство в православную империю с едиными церковными обрядами, в которой должны были гармонично сочетаться власть вселенского царя и вселенского патриарха. Здесь-то и была допущена ошибка творения во имя складывающейся мировой конъюнктуры. Не был услышан и голос патриарха Константинопольского, который в ответ на запрос Никона прислал (май 1655 года) развернутый ответ по вопросам обрядов, где четко были изложены его позиция и позиция еще 24 митрополитов, подписавших патриаршую грамоту. «Единство церквей не нарушается от различия обрядов, оно разрушается еретичеством ». Просто и понятно, но Никон, не дождавшись этого послания,привлек авторитет других патриархов - Сербского Гавриила и Антиохийского Макария , которые, будучи в Москве, поддержали преобразования. Боязнь русских епископов возразить (до этого за возражение был запрещен в священнослужении и сослан Коломенский епископ Павел) перед авторитетом патриархов не позволила провести публичные обсуждения сложившихся проблем.

На фоне борьбы вокруг церковных реформ в обществе начинала выстраиваться и третья модель политического устройства страны с неформальным главенствующим положением правящей бюрократии. Для осуществления этого плана надо было высшую власть (народного представительства) от земских соборов и поместных церковных соборов передать единоличному правителю – царю. Такой переход власти равнозначен возвышению свиты царя в лице бояр и чиновников из правительства. Именно здесь, в борьбе за власть нарождающейся бюрократии, и былапричина, приведшая к низвержению патриарха Никона и преднамеренного раскола общества.

Никон ко времени реального раскола уже находился в ссылке в Ферапонтовом монастыре, а церковные преобразования правительство во главе с Алексеем Михайловичем уже завершало в одиночку. Не сразу староверы смогли разобраться в источникахреформ. Им все казалось, что, убрав патриарха, все сразу наладится. На имя государя писали письма и из Соловецкого монастыря, писал и Аввакум, и Неронов, и многие другие староверы. Царь, стремясь отвести всю тяжесть удара от себя, всячески тянул с решением вопроса по смещению Никона с патриаршей кафедры. Только активность Никона во время двух приездов в Москву заставила власть действовать. Разрыв по времени с момента начала церковных реформ и до раскола значителен, и это время было очень бурным для нашего отечества.

В марте 1653, в нарушение договора об ограниченной автономии Украины, начались боевые карательные походы польской шляхты по украинским землям, населенным православными. Ответной реакцией на вторжение был приезд в Москву послов от Богдана Хмельницкого с просьбой о военной помощи. Царь Алексей Михайлович принял послов, но решение не принял, так как войск в достатке и хорошо вооруженных в ту пору было крайне мало. А вот патриарх, приняв послов Украины, благословил их и отписал письмо Хмельницкому. В мае в Москве проходит земский собор, который принимает пока еще рекомендательное решение – оказать помощь Хмельницкому. Но уже в конце июня 1653 года после получения информации о том, что Турция пытается склонить Украину перейти в подданство султана, было принято окончательное решение о начале боевых действий против Польши. Царь после провала переговоров своих послов с польскими властями по урегулированию конфликта с Украиной, подписал указ об объявлении религиозной по своей сути войны, который был зачитан 23 октября 1653 года в Успенском соборе Московского Кремля. Чуть ранее произошло еще одно событие безусловно повлиявшее на ход событий. 16 апреля 1653 года в Москве был бывший константинопольский патриарх Афанасий, который написал обращение к Алексею Михайловичу о необходимости в силу сложившейся слабости Порты (весьма сомнительный тезис на то время) отвоевать Константинополь, причем престол Константина должен занять русский царь, а патриарх Московский должен стать вселенским патриархом.

Война с Польшей сразу стала носить затяжной характер, но успехи были налицо. Армия была сильна духом, и во главе ее находился сам царь. В отсутствие царя в Москве правила боярская комиссия, но в реальности наибольшее влияние на повседневные государственные дела было у патриарха, который осуществлял по поручению Алексея Михайловича руководство по снабжению армии. В это время в обращении к нему (не без участия самого царя) и прикрепилось слово «государь».

В июле 1654 года в Москве разразилась чума, пришедшая из Астрахани. Когда масштабы чумы стали угрожающими и для знатных людей, царь попросил патриарха побеспокоиться о его семье и вывезти ее из столицы. В августе 1654 года вспыхнул «чумной бунт», вызванный отчаянием. Высказывались претензии и патриарху, припоминали его «борьбу с иконами» и то, что его нет в столице в это трудное время. Волнения и сама эпидемия затихли к осени. Было крайне мало оставшихся в живых, что понудило власти завозить в центральные регионы пленных и заселять ими города. Так в 1655 году появились в Москве основы для западничества и латинства.

После вторжения в Польшу в июне 1655 года шведского короля Карла Х геополитическая обстановка в регионе резко изменилась. Для Польши это былооткрытие второго фронта, к которому она оказалась не готова. К осени шведы овладели Варшавой, а войска Алексея Михайловича заняли Витебск, Полоцк и Минск. В Польше тогда даже стали обсуждать возможность перехода под управление русского царя. Но встал вопрос и между неожиданно сложившимися «союзниками», а как теперь поделить территории? Армии победителей после неудачи в дипломатических переговорах оказались втянутыми в новую войну, но уже между собой.

18 мая 1656 года царские войска выступили в поход против Швеции, но переменные успехи на театре боевых действий привели к активизации к осени 1656 года мирных переговоров и подписанию соглашения в 1658, по которому к России отошла часть прибалтийских земель с городами Ям, Орешек, Корела , Ивангород , Нарва.

Начало ослабления позиций Московских властей на международной арене совпало с разразившимся кризисом во взаимоотношениях между патриархом и царем. Патриарх, войдя в союз с царем по вопросу построения имперского государства, оказался в обособленном положении как внутри церкви, так и среди ближайшего окружения царя. Патриарх боролся с внедрением западнических манер в Москве, а большинство бояр их жаждало. Так дядя царя Никита Иванович Романов находился, что говориться, на ножах с патриархом из-за этого западного влияния и желания носить иноземное платье. Сам патриарх для укрепления государства не чурался перенимать с Запада то, что было для этого необходимо. Покупал необходимые вещи, материалы и приглашал мастеров. Однако одно дело перенимать то, что реально необходимо, и другое внедрять иную идеологию жизни - латинство. Поэтому объединяющего его с традиционалистами было больше, чем разъединяющего, но после арестов за противление реформам восстановить отношения не удалось. Оскорбившего его Неронова он простил, когда тот, бежав из мест своего заключения, объявился в ноябре 1656 года на патриаршем дворе. Патриарх не только непрогнал его, а выделил келью и разрешил отправлять литургию по старым служебникам. Это было концептуальное изменение позиции Никона. На вопросНеронова по каким служебникам служить, по старымили новым Никон ответил: «По каким хочешь, по таким и служи: обои хороши». Иван Неронов, несмотря на такой оборот событий, остался противником патриарха во всех своих последующих действиях. Нужно было время для поиска правильного решения, а времени как раз уже и не было.

Алексей Михайлович в польском походе (не без влияния своего окружения) принял решение о изменении системы власти в Москве. Война требовала жесткой централизации и приостановления соборности, но это требование военного времени стали переносить и на мирную действительность. Более всего в этом была заинтересована правящая бюрократия, которая стремилась расколоть народное единство с целью выхода из-под его соборного контроля. Патриарх и Земские Соборы, будучи опорой для царя и делающие его по настоящему самодержавным, независимым от мнения бояр, становились лишними в выстраиваемой конфигурации.

Нужен был повод для начала осуществления этого плана, и он нашелся. Патриарх сам ушел из Москвы. Началось все с наглого поведения боярина Богдана Хитрово, который, сопровождая кахетинского царя Теймураза , намеренно разгоняя в ходе следования процессии палкой зевак, ударил и одного из людей круга патриарха, а узнав об этом даже не подумал извиниться. Апелляция патриарха к царю не возымела действия, и более того царь перестал посещать патриаршьи службы и велел Никону (через князя Ромодановского) более не именовать себя великим государем. Посему Никон 10 июля 1658 года в Успенском соборе снял с себя праздничные одежды и в сопровождении только одного человека ушел от непокорной паствы в Воскресенский монастырь. Это был протестпротив надвигающегося насилия. Это было и послание царю, нарушившему свою клятву, данную патриарху о невмешательстве в дела церкви, разрешив боярам творить произвол. Симфония властей распалась.

Как сам патриарх понимал симфонию властей, он подробно опишет в своей книге «Разорение …». Взаимосвязанность и не вмешательство в дела друг друга вот та основа, которая четко следовала правилу: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (М.22.21). При этом церковь должна направлять власть в русло благочестия, а царь отвечать перед богом за сохранность и защиту православия, за духовное развитие своего народа и судьбы всех христиан в государстве. Никон указывал, что священство могло быть важнее царской власти только в деле спасения, но это и есть самая высшая власть,ибо на смертном ложе не просят помощи царя, а ищут помощи священника. В делах земных Никон отдавал безусловное превосходство царю, но и в этих делах патриарх обязан нести свой крест - истину в защиту догм, покровительствовать бедным, вскрывать неправду и злоупотребления. Объяснение причин ухода патриарха Никона можно найти в изречениилюбимого им Иоанна Златоуста: «Я не осмеливаюсь подниматься на ступени этого престола иначе, как для какого-либо духовного успеха. Ибо, если это невозможно, то лучше стоять внизу. Быть пастырем, не принося пользы пасомым , есть самое худшее дело, которое может быть».

Покинув Москву, Никон стал на путь самопожертвования, но еще какие-то внутренние силы заставляли его пытаться повлиять на положение в государстве. Так летом 1659 года, когда русские войска потерпели сокрушительное поражение под Конотопом от польской шляхты и примкнувшего к ним гетмана Украины И.Выговского и пошли слухи о приближении иноземных войск к Москве, Никон не выдержал и приехал в столицу. Однако его ждало разочарование. Царь еще раз продемонстрировал, что его позиция осталась неизменной - в услугах патриарха Никона он больше не нуждался. Дальше началось так называемое «Дело патриарха Никона», целью которого было осуждение и низложение патриарха. Состоявшийся Собор в феврале 1660 года закончился безрезультатно. Поэтому Никон продолжил заниматься монастырями, находившимися в ведении патриарха, вел строительство и, что интересно, велел в Иверском монастыре печатать Часовники по старому уставу и обычаю. Это было очевидным актом признания своей неправоты в деле правки книг.

А тем временем на внешних фронтах обстановка толькоухудшалась. Недавно избранный гетманом Ю.Б. Хмельницкий переходит на сторону Польши, и в результате русские войска окружены поляками и капитулируют под Чудновым . С Россией в союзе остается только Левобережная Украина. В 1661 году заключается мирный договор со Швецией, и потерян выход к Балтийскому морю. И в этом же 1661 году русские войска терпят поражение при Кушликах от Польши и отступают из Белоруссии. В 1662 году «забурлила» столица, и вспыхнул медный бунт. Хоть этот бунт и имел чисто экономическую основу, он сильно потряс тогда устои государства. Первоисточник бунта – военные неудачи на фронтах и неумелые действия правительства, которое для финансирования затянувшейся войны вместо серебра в оборот запустило медные деньги и тем самым, нарушило финансовый баланс в экономике государства. Бунт подавили с особой жестокостью. Только убитыми было более 7000 человек. В такой обстановке, когда боярская власть перестала считаться с народом и пошла на попрание свобод, начал развиваться религиозный конфликт. 1663 год отмечен массовым неповиновениемцерковной реформе. Наиболее значимым было решение старцев Соловецкого монастыря, вынесших коллективное решение о непризнании изменений в церковных обрядах и деле правки книг.

В этой ситуации Патриарх Никон вновь приехал в Москву в феврале 1664 года и забрал посох митрополита Петра, символ патриаршей власти. В Успенском соборе Никон позвал к благословению присутствовавших там духовых лиц, включая и митрополита Иона. Они все приняли благословение, ибо Никон для них был по-прежнему патриархом. И он хотел продемонстрировать это всем - от служителей церкви до властей, но ничего не вышло. Власть не захотела лицезреть его в Москве, а посох упросили вернуть. После победы над польскими войсками под Глуховым , царский аппарат переключился на «силовое» решение вопросов церковного обустройства. Для начала попробовали заигрывать с ревнителями благочестия, которые к тому времени являлись непримиримыми врагами Никона. Вернули протопопа Аввакума из ссылки, поселив его в Кремле и дав значительную по тем временам сумму денег -100 рублей (двухгодичное жалованье справщика книг). По воспоминаниям протопопа сам Алексей Михайлович с ним при встрече низко кланялся. Однако эти общения и встречи не принесли пользы, ибо время нахождения в столице было использовано для выступлений и против Никона, и против реформ, а это не входило в планы царя, и Аввакума обратно отправили в ссылку.

На церковный собор, власти пригласили греческих патриархов, антиохийского и александрийского, выделив им очень большие средства, дабы те не смогли отказаться. Теоретическую базу обвинений боярство поручило подготовить некоему Паисию Лигариду - ловкому проходимцу, сумевшему одновременно быть православным Митрополитом Газским и получать жалование в католической церкви, являясь и там священником. Более того, к 1663 году Лигарид уже был отлучен от православной церкви и низвергнут из саназа деятельность в целях возвышения папской власти и крайнюю аморальность, недостойную священнослужителя. Об этом знал Никон, об этом знал и царь. Касательно полномочий приглашенных патриархов, Антиохийского Макария и Александрийского Паисия , то они весьма сомнительны, ибо оба были лишены своих кафедр, а полномочий от других патриархов не имели. Весной 1664 года, в плане подготовки суда над патриархом Никоном и противниками реформ, произвели изменения в церковной иерархии. Лигарид по поручению царя провел Собор, на котором посвятил новых епископов. Далее с каждым епископом провели предварительное письменное «собеседование». Бояре также побеспокоились о том, чтобы на собор не попал ни один из защитников богослужебной традиции. Правосудие было подготовлено.

Никон пытался до суда отправить послание вселенскому патриарху в Константинополь, но оно не дошло, было перехвачено и служило одним из доказательств его «вины». Обвинение было из нескольких основных частей. Первое, что он сам «отрекся» от патриаршества, второе, что он утверждал, что православная апостольская церковь приложилась к « западному костелу», а царя называл латино-мудрствующим , в третьих, он не признавал иных вселенских патриархов (то есть судей), и в четвертых, вторгался в дела государя. Так случилось, что на соборе он оказался в рядах защитников старины озвучив их мысли, что греческие правила не прямые, и изложены патриархами и напечатаны еретиками.

Никона осудили на лишение сана и ссылку. Очевидная несправедливость суда и алчность главных судей позволили патриарху Никону, когда с него снимали клобук и панагию горькосъязвить, посоветовав поделить им (вселенским патриархам) драгоценности с этих символичных вещей. На следующий день после суда к Никону пришел окольничий Родион Стрешнев, принеся подарки от царя, и попросил благословить государя. Благословение Никон не дал, и поступил приказ везти осужденного в Ферапонтов монастырь. На Соборе, несмотря на все принятые меры давления, не все прошло гладко, и пришлось на двух митрополитовПавла и Иллариона за их частичное несогласие ситоговыми документами, наложить епитимию в виде запрещения им священнослужения .

Механизм сложившейся судебной власти продолжал действовать. Вселенские патриархи приняли участие в следующем Соборе, где были вынесены новыероковые для страны решения с осуждением старообрядцев в целом и преданием анафеме привезенных в столицу протопопа Аввакума, священника Никиту Добрынина, дьякона Феодора. Священника Лазаря предали анафеме заочно. Когда еще до суда допрашивая Феодора, ему митрополит Павел предложил примириться с нововведениями и покориться царю, он изложил суть своей непримиримости: «Добро угождати Христу… а не лица зрети тленного царя и похоти его утешать». Так раскол в обществе стал формироваться не только по отношению к исправлению книг и обрядов, но и по отношению к действующему правителю. Когда в Успенском соборе предавали анафеме Аввакума, Никиту и Феодора, то те в свою очередь громогласно стали отлучать от церкви тех, кто их отлучал. Такого в русской истории еще не было.

Завершающим элементом, подталкивающим к расколу стало решение состоявшихся соборов по отношению к самому Третьему Риму. Произведения развивавшие концепцию Третьего Рима, базирующиеся на ответственности всего русского народа за сохранение православия, были признаны неверными. Под запрет попала повесть о Белом Клобуке, в которой говорилось о том, что после падения Константинополя и после отступления греков на Флорентийском Соборе защита православной Церкви стала обязанностью русского народа, как принявшего эстафету от Первого и Второго Рима. Вдобавок к этому было запрещено писать на иконах лики русских митрополитовПетра и Алексея в белых клобуках. Были также отменены решения Стоглавого Собора, который закрепилотличия русских обрядов от новогреческих. Так по выражению А.В. Карташева «Патриархи, а за ними - увы! - и все русские отцы собора 1667 г. посадили на скамью подсудимых всю русскую московскую церковную историю, соборно осудили и отменили ее». Русь оказалась хранительницей грубых богослужебных ошибок, а не хранительницей Православия. Этот соборположил начало реальному расколу и всевластию бояр. Бояре, искавшие власти над всем народом и церковью, наконец, ее получили в полном объеме. Они внесли раскол в единство народа, разгромив сначала «боголюбцев », используя в этом деле союз царя и патриарха, а после этого отправили в заточение и самого патриарха.

Соборы 1666-1667 годов завершили период христианского равенства на Руси - важнейшей составляющей идеологии Третьего Рима. Царская власть становилась источником церковного законодательства и высшим арбитром в делах веры. Начался переход к модели языческого правления времен первого Рима, где жрецов назначали императоры и религия являлась госучреждением, хотя формально учрежденный ранее Монастырский приказ, призванный контролировать деятельность церкви был закрыт. Это была временная уступка государства в ответ на лояльность Собора. В феврале 1667 года новым патриархом в русской православной церкви стал архимадрит Троице-Сергиевого монастыря Иоасаф , что было так же освящено вселенскими патриархами.

Решения, принятые на соборах не успокоили, а наоборот разожгли страсти. Страна стала сползать в новую смуту. Протест шел от внутреннего неприятияновых реалий в государственном устройстве и от новых книг и обрядов. Он был слабо объясним, но суть процесса улавливалась в народе точно - приложились к католическому кресту, изменив не букву, а сам дух Веры, позволив латинские ереси привнести в Российское царство. В 1668 году Соловецкий монастырь перестал подчиняться царскому правительству, и московским властям пришлось восемь лет вести осаду монастыря-крепости. В апреле 1670 года вспыхнуло восстание против притеснений чиновничества и усиления крепостного права под руководством Степана Разина, котороесо временем охватило Поволжье и Дон. По масштабам это была настоящая гражданская война народа, не желавшего превращаться в пассивного субъекта веры и подчиняться отстроенной вертикали чиновничьего аппарата. Среди восставших было очень много староверов, которые пошли на войну с безбожной по их убеждению властью. В захваченных городах с воеводами и приказными людьми не церемонились – казнили, и одновременно создавались новые органы власти, в сути которой было заложено самоуправление территорий. Не хватало только того, кому можно было бы передать власть в случае успеха восставших. К Никону в Ферапонтов монастырь, говорят, приходили казаки и уговаривали его примкнуть к Разину, но патриарх на это не согласился. Не заимев себе «флаг», восставшими был выдвинута идея похода на Москву и освобождение царя от «бояр-изменников», и в этом оказалась их слабость. Большинство населения выбрало выжидательную позицию, и воевать против царя оказалось не готово. Царь Алексей Михайлович, не поимевальтернативы со стороны восставших, получил моральный перевес в этой борьбе. В 1671 году Разин, потерпев серьезное поражение под Симбирском, растерял свою мощь. Наверно в признательность за ту позицию, которую занял Никон во время бунта, ему с 1672 года разрешили выходить из кельи и иметь прислугу. Январь 1676 года ознаменовался падением обороны Соловецкого монастыря перед царскими войсками, и жестокой расправой над участниками обороны. Более 30 человек было убито и казнено (по другим данным значительно больше).

Царь Алексей Михайлович скончался 29 января 1676 года. Перед смертью он успел отдать все необходимые распоряжения. Над гробом читалась грамота царя, где было сказано: «От отца моего духовнаго великаго господина, Святейшаго Никона Иерарха и Блаженнаго Патриарха, аще и не есть ныне на престоле, прощения прошу и разрешения».

В феврале месяце 1676 года к Никону в Ферапонтов монастырь, приехал Феодор Лопухин, который сообщил ему о грамоте царя, зачитанной при погребении и предложил письменно дать прощение царю Алексею Михайловичу.Патриарх полного прощения не дал, что послужило поводом для его перевода в Кирилло-Белозерский монастырь (1676 год) для более строго содержания. В 1681 году, когда дошли сведения о плохом состоянии здоровья заключенного, царь Федор Алексеевич отправил гонцов, дабы привезти Никона в Новый Иерусалим. Отправил царь и письмо, в котором себя именовал «грешным царем» и просил благословения. Никон умер в пути, против Толгского Монастыря под Ярославлем. На всем протяжении последнего пути толпы народа сопровождали гроб с телом покойного, а духовенство всех церквей и монастырей выходило кнему навстречу с крестамии иконами. Бедствия, выпавшие на страну (беспрестанные бунты, поражения русских войск, пожар в Москве 1668 года) и семью царя (смерть четырех царских детей и царицы) воспринимались как следствие и низложения патриарха. Никона привезли и отпевали в присутствие всей царской семьи, поминая как патриарха. Похоронили патриарха Никона в Воскресенском соборе в приделе Иоанна Предтечи «под самую Голгофу». По просьбе царя Федора Алексеевича вселенский патриарх прислал разрешениев поминовениях именовать Никона светлейшим патриархом.

Так шел задуманный Алексеем Михайловичем этот сложный процесс трансформации русского государства в империю с освобождением Государя и его правительства от всякого влияния Церкви и народа ее образующих. Его в истории назовут «Тишайшим», но это совсем не соответствует действительности. Он сумел осуществить практически все, к чему он стремился внутри государства, расправившись со всеми своими противниками. Он создал все предпосылки для расширения границ государства и построения империи. Он отнял силу у Польши - самого главного противника Московского государства тех времен. Православную империю не удалось построить до конца, и Константинополь, как неразрешенная дилемма будет возникать вновь и вновь в последующих веках. Стремление Алексея Михайловича стать императором над всем православным миром неожиданно споткнулось о нежелание народа преступить через свое прошлое и в челобитных к царю, пытливый ум простых людей в различных вариациях излагал суть традиции - все русские святые спасались и достигли святости, молясь по старым книгам и пользуясь старыми обрядами.

Только при Петре I удалось полностью закрепить достигнутое положение вещей и оформить второстепенное положение церкви юридически и полностью закрепостить народ. Однако масштабы неповиновения были просто огромны. Тысячи людей уходили преследуемые властями в леса, а когда их находили солдаты, сжигали себя заживо в своих церквях. Правительство и подконтрольные ему церковные иерархи жестоко преследовали старообрядцев. Их казнили с особой устрашающей жестокостью – через сожжение заживо, через обезглавливание и уморение голодом. Старообрядцам отрезали языки, сажали в тюрьмы, отнимали имущество, обкладывали двойным налогом. Вся мощь идеологического аппарата также была направлена против старообрядцев. Их представляли невежественными и малообразованными людьми, дискредитировали и обзывали раскольниками. Однако благодаря их самоотверженности, сравнимой с защитой отчества на полях сражения, сохранилась та нить, которая связывает сегодняшний день с тысячелетней историей.

Когда патриарх Никон понял масштабы отчужденияпроведенных церковных реформ, то времени для маневра у него уже не было. Боярство еще до ухода Никона из Москвы, захватило власть через царя и вершило свой суд. Патриарх Никон не признал законность в решении Соборного суда над собой и не считал себя низложенным. Суть своего дальнейшего служения Никон точно отразил в надписи накресте, установленном по его распоряжениюнедалеко от места заключения: «Никон, Божией милостью Патриарх поставил сей крест Господень, будучи в заточении за Слово Божие и за Святую Церковь, на Белоозере в Ферапонтовом монастыре в тюрьме». Он не побоялся пойти наперекор царям, отстаивая необходимость гармонии власти земной и небесной, и через это принял свой земной крест. Вопросы, что важнее - иерархияили соборность, традиция или политическая целесообразность - таки зависли во времени.

Введение.

В 1613 году состоялся Земский собор, на котором должны были избрать царя. Претендентами на престол были польский королевич Владислав, сын шведского короля - Филипп, Иван – сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II , представители знатных московских боярских фамилий. Царём был избран Михаил Фёдорович Романов.

Новый царь был сыном Филарета, умевшего во время смуты поладить с Лжедмитрием I , и Василием Шуйским, и с тушинцами. Представителей противоборствующих группировок устраивала и молодость Михаила. Наконец, Романовы были косвенно связаны со старой династией через первую жену Ивана Грозного.

Россия отстояла свою независимость, но понесла серьёзные потери. Хозяйство страны было разорено.

Смутное время всегда вызывало споры среди историков. Ряд исследователей полагает, что некоторые эпизоды смуты таили возможности альтернативного развития для России. Многие историки указывают, сто национальная консолидация, позволившая отразить иноземные вторжения, была достигнута на консервативной основе, что надолго отложило остро необходимую стране модернизацию. Но как бы ни было, но именно в этот период на арене появляются народные массы: первой крестьянской войне под предводительством Болотникова идёт вслед крестьянская война под предводительствомСтепана Разина.[ 5, с. 84 – 85]

Никон, патриарх Московский (в миру Никита Минич). Родилсяв 1605 году, в семье крестьянина с. Вальдеманово (Княгининского уезда, Нижегородской губернии). В детстве много вытерпел от ненавидевшей его мачехи и рано при-учился полагаться на самого себя. Случайно попадавшие в его руки книги пробу-дили в нём жажду знания, и он юношей ушёл в Макарьев Желтоводский мона-стырь. Через несколько лет он стал священником в соседнем с его родиной селе, а оттуда перешёл, по просьбе пленившихся его служением московских купцов, в Москву. Потрясённый смертью всех своих детей, он убеждает жену уйти в монастырь, а сам на Белом озере, в Анзерском скиту, принимает монашество под именем Никона. В 1642 году Никон переходит в Кожеозёрскую пустынь и вскоре становится её игуменом.

С 1646 года он делается известным Алексею Михайловичу, по желанию которого вскоре назначается архимандритом московского Новоспасского монастыря. В 1648 он уже митрополит Новгородский. В Новгороде Никон приобретает широкую популярность своими проповедями, заботами о церковном благочинии и благотворительностью. Во время бунта 1650 года он с риском для собственной жизни пытается преданием проклятию и личными увещаниями восстановить порядок. С этого времени царь в своих письмах к Никону уже начинает его называть «возлюбленником своим и содружебником». В 1652 Никон перевозит в Москву из Соловецкого монастыря мощи святого митрополита Филиппа, замученного Иваном Грозным. Во время этой поездки умирает в Москве патриарх Иосифы, и Никон избирается его преемником.

Царя и патриарха связывала настоящая дружба. Ещё Новоспасским архимандритом Никон каждую пятницу ездил к царю во дворец, и они подолгу засиживались за откровенной беседой; царь и сам нередко навещал архимандрита. Когда Никон стал патриархом, царь иногда целые дни проводил с ним в его загородных монастырях. Впечатлительные и порывистые, с преобладающими практическими наклонностями и с очень развитыми эстетическими вкусами, они тем больше могли давать друг другу, что за одним чувствовалось преимущество житейского опыта и решительного характера, за другим – душевной мягкости и чуткости. Выдвинутый царём, Никон и в глазах общества являлся желательным кандидатом на патриарший престол ввиду важных задач, стоявших тогда перед церковной властью.

Соединяя необыкновенный ум с возвышённым духом и непоколебимою твёрдостью воли , Никон обладал чудною нравственною силою, влиянию которой невольно подчинялось всё окружающее. Доказательством служат, с одной стороны, безусловная к нему преданность большей части его приближённых, любовь народа, привязанность и неограниченная доверенность царя; с другой стороны -мелкие козни царедворцев, не находивших средств действовать прямо против громадной личности, перед которою все враги являются какими – то пигмеями. Значение, которым облекал его государь, возбуждало зависть в боярах: Никон имел многочисленных врагов при дворе . Вполне сознавая своё превосходство перед другими, он любил им пользоваться, старался ещё больше возвысить патриаршую власть, вооружался против всякого нарушения её прав. Суровый до излишества нрав, взыскательный надзор над поступками не только духовных, но и светских сановников, высокомерия Патриарха оскорбляли многих. Громко укорял он в церкви, в присутствии самого государя, бояр, подражавших некоторым обычаям Запада. К духовенству был неумолимо строг, не щадил даже святителей: так, Коломенского епископа Павла, дерзнувшего противиться исправлению церковных книг, отрешил без суда соборного от епархиии подверг заключению. Он восставал и против монастырского приказа, учреждение которого представлялось стеснительным для патриаршей власти, особенно когда распоряжения его стали касаться не одних церковных имений, но и духовных лиц ; не любя щадить врагов своих, нередко предавал проклятию.

Немаловажную роль в этом деле играли, без сомнения, и другие обстоятельства: ненависть приверженцев раскола к смелому исправителю книг, особенно же происки царедворцев. Но они не были главною, тем не менее, единственною причиною: вражда бояр только подала повод к первым несогласиям между царём и Патриархом и вместе с неуступчивостью и раздражительностью Никона уничтожила впоследствии возможность примирения.

Перемена отношений между царём и патриархом сделалась особенно заметною по возвращении царя из второго (ливонского) похода в 1658 году. Во время отсутствия государя власть Никона естественно усилилась; нет сомнения, что в это время и характер царя сделался независимее, по крайней мере относительно Никона: без него уже привыкли обходиться. Теперь, при новой встрече, действительно должны были яснее обнаружиться тёмные стороны характера строгого первосвятителя, на которые прежде царь необращал внимания или смотрел со снисходительностью друга. Тем не менее едва ли в это время Алексей Михайлович приобрёл настолько твёрдости характера, чтобы действовать с полной самостоятельностью, - его натура была слишком мягка для этого. Почувствовав насколько решимости, чтобы выйти из – под влияния Никона он в то же время весьма легко подчинился другим влияниям, и должно сказать, этим последним, собственно, и был обязан тем, что шёл дальше и дальше в разлад со своим прежним другом. Дружеских бесед за трапезою уже не было, не было искренних совещаний о делах с другом – первосвятителем. Если бы добрый царь и Патриарх откровенно объяснились между собою, прежнее дружество ожило бы снова. Но царь по природе своей и по прежним отношениям к Патриарху не мог решиться на прямое объяснение, на прямой расчёт с Никоном; он был слишком мягок для этого и предпочёл бегство; он стал удаляться от Патриарха. Никон заметил это и по природе своей и по положению, к которому привык, не мог идти на прямое объяснение с царём и вперёд сдерживаться в своём поведении. Холодность и удаление царя, прежде всего, раздражали Никона, не привыкшего к такому обращению; он считал себя обиженным и не хотел смириться до того, чтобы искать объяснения и мерами кротости уничтожить нелюбье в самом начале. По этим побуждениям Никон также удалился и тем давал врагам своим полную свободу действовать, всё более и более вооружать против него государя. Так, вскоре по возвращении царя из похода отношение двух друзей сделались очень натянуты; надобно было ожидать взрыва накопившихся в том и другом неудовольствий. Враги Никона сторожили удобную минуту, чтобы подложить искру и зажечь вожделённую для них вражду между царём и Патриархом. Благоприятный случай к тому представился скоро.

Большую тревогу среди преданных церкви людей вызывали тогда общая распущенность нравов, отражавшаяся и на духовенстве, и разнообразные погрешности в богослужебном чине. Ещё при патриархе Иосифе, с целью упорядочения церковной жизни, образовался в Москве кружок «ревнителей» с царским духовником Стефаном Вонифатьевым во главе, получивший большое влияние на церковные дела. Воззрение ревнителей разделял и Никон, сблизившийся лично с некоторыми из них; в духе их воззрений он действовал на новгородской кафедре, и его кандидатура в патриархе встретила с их стороны энергичную поддержку. Сам царь, примыкая к ревнителям в общей постановке задачи, имел, однако, особый взгляд на способ её осуществления, так как склонен, был придавать церковной реформе политическое значение. Воскрешая забытую идею о Москве как центре вселенского православия - идею, предполагавшую подчинение московскому государю всего православного Востока, и вместе с тем имея в виду прочнее закрепить за Москвой присоединявшуюся к ней Украину, Алексей Михайлович считал необходимым тесное единение русской церкви с греческой и малороссийской, а оно, по его мнению, могло быть достигнуто путём согласования русской церковной практики с греческими образцами. Это задание, несомненно, было поставлено будущему патриарху и принято им, причём Никону пришлось изменить свой первоначальный отрицательный взгляд на православие греков. Со своей стороны, и Никон приносил на патриарший престол собственную программу, далеко выходившую за рамки обрядовых вопросов. По установившемуся в Москве ранее порядку церковное управление находилось под постоянным и непосредственным надзором государственной власти: царь назначал и смещал патриархов, созывал духовные соборы, направлял их деятельность, даже изменял их решения, а иногда и сам издавал церковные законы. Никон считал такой порядок ненормальным и находил необходимым освободить церковь от господства над ней светской власти, даже вовсе устранить её вмешательства в церковные дела. В то же время он представлял себе организацию церковной власти по аналогии с государственной и вместо царя хотел видеть во главе церкви патриарха, обличённого такими же неограниченными полномочиями. Может быть, предвидя своё избрание и возможность борьбы в дальнейшем, и торжественное перенесение мощей святого Филиппа устроил для того, чтобы примером из жизни Грозного предостеречь своего царственного друга от нового конфликта между царской и духовной властью. Упорными отказами от звания патриарха Никон заставил царя на коленях умолять его принять патриарший сан и дал соглашение лишь после того, как все присутствовавшие в церкви, в том числе царь и бояре, поклялись, что будут во всём беспрекословно слушать его как «архипастыря и отца верховнейшего».

Первым важным распоряжением Никона и, вместе с тем, началом реформы было предписание (в 1653 году) «творить в церкви» вместо «метаний на колену» поклоны «в пояс» и креститься «тремя персты». Это распоряжение, нечем не мотивированное и шедшее в разрез с постановлением стоглавого собора, вызвало резкий протест среди более энергичных представителей тогдашнего духовенства (Неронов, Аввакум, Логгин и т.д.), принадлежавших к числу «ревнителей», но не допускавших насильственной ломки старинного православного обряда. Расправившись своей властью со своими прежними друзьями - одних отправив под присмотр, других подвергнув расстрижению, - Никон дальнейшие свои мероприятия решил проводить уже не единолично, а через духовный собор. Созванный им в 1654 году собор объявил, согласно указаниям патриарха, целый ряд русских церковных чинов «нововводными», а русские служебники, их содержавшие, испорченными и подлежащими исправлению «против старых харатейных (т. е. русских же) и греческих книг». Этим своим постановлением собор в принципе признал возможным заблуждение для самой русской церкви в её богослужебной практике и непогрешимым образом для неё провозгласил практику церкви греческой, с той лишь оговоркой, что этот образец дан не в новых, а в старых греческих книгах. Принятыесобором положениязадевали национальное чувство русского человека, привыкшего видеть в своей церкви единственную опору правой веры и благочестия; но для Никона они являлись исходными пунктами всей реформы, и потому он настаивал на их признании, подвергнув суровому наказанию выступившего на соборе с возражениями коломенского епископа Павла. Образ действий Никон усилил сопротивление его противников. Соглашение между ними стало тем менее возможным, что обе стороны исходили, по существу, из одинаковых принципиальных взглядов: по недостатку богословского образования обе придавали обрядам существенную важность в деле веры, не отличая их от догматов, и потому не могли сойтись на компромиссе. Желая опереться в завязавшейся борьбе на высший авторитет, Никон, согласно с соборным постановлением, предложил на решение константинопольского патриарха Паисия спорные вопросы церковной практики, касавшиеся главным образом обрядовых особенностей русской церкви. Паисий в ответной грамоте, разъясняя действительное значение обряда, давал понять законность обрядовых различий между поместными церквями, но Никон не оценил этой мысли греческого патриарха и истолковал его ответ как полное одобрение своим начинаниям. Намеченная программа стала им осуществляться ещё до получения грамоты Паисия. В 1655 году был переведён при содействии приезжавшего тогда в Москву антиахийского патриарха Макария греческий служебник, содержавший значительные отклонения в чинах от старых русских, и представлен созванному в том же году собору, членами которого и был формально одобрён, одними – из подобострастия, другими – из страха перед патриархом. Вслед за тем исправлены были и другие церковные книги, причём, в отступлении от соборного постановления 1654 года, за основу принимался справщиками текст новых греческих книг, изданных в Венеции, и только проверялся, где было можно, по старым спискам. Сам Никон, не зная греческого языка, не мог руководить книжным исправлением; по мнению (довольно спорному) Н. Ф. Каптерева, он думал, что он производится по старым греческим книгам. Зато он лично изучал, на примере бывших в Москве греческих иерархов, греческие церковные чины и обряды и, соответственносвоим наблюдениям, исправлял русскую церковную практику.

По мере того как расширялся круг нововведений, росло и противодействие реформе. Избрав с самого начала средством реформы власть патриарха, Никон вынужден был идти по этому пути всё дальше и дальше. Захваченный своим темпераментом борца, он всё охотнее применяет крутые меры, нередко теряя самообладание: чтобы больнее поразить своих противников, он предаёт торжественному проклятию особенно ревниво относившиеся ими двоеперстие, усиливает репрессии по отношению к отдельным лицам; на возражения, даже на ссылки из жизни святых, отвечает грубыми несдержанными выходками, отозвавшись, однажды о св. Евфросине Псковском: «вор де б… с… Евфросин!». Самый процесс борьбы начинает заслонять перед ним ту задачу, из которой борьба возникла. положение становится трагическим, когда Никон теряет уверенность в правильности начатого дела. ход реформы и вызванные ею споры заставляют Никона глубже вдуматься в обрядовую сторону веры и постепенно изменяют его взгляды на этот предмет; в 1658 году он уже открыто признает равноправность старых и новых, русских и греческих, книг и обрядов, заявив, Неронову о служебниках: «обои де добры (старые и новые), все де равно, по каким хочешь, по тем и служишь»; он даже начинает допускать двоеперстие наряду с троеперстием. Но с этим вместе исчезал предмет, за который поднята была борьба, и перед Никоном оставался только голый факт вызванных реформой раздражения и ненависти. В одном лишь отношении реформа могла дать ему удовлетворение: если не по замыслу, то в исполнении она была делом церковной власти, и светская власть являлась только пособницей патриарха. Но как раз в критическое для Никона время перелома ему наносится удар и с этой, принципиальнонаиболее важной для него, стороны. [ 4, с. 269 – 287]

Никон хорошо понимал, что его власть в церквидержалась на дружбе к нему царя. По отношению к его главной задаче это значило, что он должен был создать для церкви независимое от царской власти положение, пользуясь в то же время поддержкой этой самой власти. Не видно, чтобы Никон искал опоры в обществе или, по крайней мере, в церковной иерархии: против такого предположения говорило бы уже давление, которому подвергались с его стороны созывавшиеся им духовные соборы. Скорее можно думать, что Никон рассчитывал обеспечить независимость церкви путём укрепления своей личной независимости. Такой смысл могла иметь обнаруженная им хозяйственная предприимчивость: Никон сильно расширил патриаршую область припиской к ней земель, принадлежавших другим кафедрам (14 монастырей и около 500 приходов), и, сверх того, из купленных им и пожалованных царём земель составил значительные личные владения, в пределах которых завёл обширное хозяйство и устроил три монастыря (Воскресенский, Иверский, Крестовый), обстроенные подобно крепостям. Это был своего рода удел, где патриарх являлся полным государем. На время Никон достиг своей цели: он пользовался в церкви неограниченными полномочиями. Царь предоставил на полное его усмотрение назначение епископов и архимандритов; воля патриарха была фактически последней инстанцией во всех церковных делах. Царь не решался даже ходатайствоватьперед ним об отмене того или другого решения: «я боюсь патриарха Никона, - говорил он, - может случиться, что он отдаст мне свой посох и скажет:возьми его и правь сам монахами и священниками;я не мешаю тебе в управлениивоеводами и воинами,зачем же ты идёшь мне наперекор в управлении монахами и попами?». Всяпатриаршая область была изъята и в гражданских делах из ведения Монастырского приказа. «Государевы царёвы власти уже не слышат» - характеризовал создавшиеся в церкви положения один из противников Никона (Неронов). Власть патриарха казалась ещё более прочной и обширной вследствие и огромного значения, каким он пользуется в государственных делах. Во время польско-литовских походов (1654 – 1656) Алексея Михайловича Никон оставался заместителем царя в Москве. К нему на утверждение поступали важнейшие государственные дела, причём в формуле приговоров имя Никона ставилось на месте царского: «святейший патриарх указал и бояре приговорили». От государева и своего имени он объявляет распоряжение приказом и рассылает грамотык воеводам по делам гражданского и даже военного правления. Бояре ежедневно обязаны были являться к патриарху на совет; по словам Павла Алеппского, «опоздавшие на приём бояре должны были ждать в сенях, иногда на сильном холоде, пока патриарх не давал особого приказа войти»; при входе в палату они должны были кланяться ему в землю, сначала все вместе и потом ещё раз – каждый в отдельности, подходя к благословению. С согласия царя, Никон и официальных документах начинает в это время называться великим государем. Он сохраняет своё влияние на государственные дела и во время бытности царя в Москве. При ближайшем её участии и, вероятно, даже по его мысли, проведена была кабацкая реформа в 1652 году, предпринятая в целях морального оздоровления народа и бывшая целым переворотом в финансовой политике Московского государства. Современники приписывали также влиянию Никона объявление войны Швеции. Словом, как выразился близкий к царю, духовник его Вонифатьев, «царь государь положил свою душу и всю Русию на патриархову душу».

Блестящее положение Никона оставалось, однако, простой случайностью и не могло быть прочным, потому что создавало порядок, противоречивший свойствам московского самодержавия. Никон представлял себе отношение царской и патриаршей власти в общем строе государственной жизни как соправительство двух равноправных сил: царь и патриарх, говорилось в предисловии к служебнику 1655 года, - «два великие дара», «премудрая двоица», которую «бог избран в начальство и снабжение людям своим»; у обоих – одно «желание сердец их», внушаемое Богом, но у каждого – своя преимущественная сфера деятельности, куда не должен непосредственно вмешиваться другой. Молодой царь из дружбы к Никону принял подобное разграничение, но не остался при нём навсегда. Сам Никон несомненно, дал толчок развитию политического мировоззрения Алексея Михайловича, раскрывая перед ним в беседах идею самодержавия в его теоретическом обосновании и в практическом применении, хотя бы только в сфере государственного управления. Со временем царь должен был уяснить себе принципиальные постановки, а не в свете личных отношений к Никону вопрос о взаимоотношении царства и священства. И в этом случае против Никона оказались и русская история, передавшая царю господство над церковью, и воззрения окружавшей Алексея Михайловича среды. Ненавидевшие Никона бояре старались повлиять на царя путём «шептания» и клеветы; В том же направлении действовало своими жалобами на грубость и жестокость патриарха духовенство. Всё это подготовило существенную перемену во взглядах Алексея Михайловича, и не случайно из всех московских царей он является самым ярким и самым вдумчивым идеологом самодержавия, для которого царь есть подлинное отображение царя небесного. Когда эта перемена обозначилась, бояре искусно создали обстановку для разрыва. В июле 1658 года царём давался в приехавшего в Москву грузинского царевича Теймураза обед. Никон, вопреки обычаю, не был приглашён, а посланного им к дворцу патриаршего стряпчего князя Мещерского окольничий Б. М. Хитрово, распоряжавшийся церемонией, оскорбил, ударив палкой, причём на протест Мещерского, сославшегося на поручение патриарха, ответил: «не дорожися патриархом!» Никон увидел в этом вызов и настаивал, чтобы царь немедленно дал ему удовлетворение, но в ответ получил лишь обещание рассмотреть дело. Избегая личного объяснения с Никоном, царь после того перестал присутствовать на патриарших службах и однажды через князя Ю. Ромодановского объяснил Никону своё отсутствие гневом на него за то, что тот «царское величество пренебрегал и пишется великим государем ». Ромодановский при этом добавил, что царь почтил патриарха титулом «как отца и пастыря», а он, Никон, «того не уразумел и по тому впредь писаться великим государем не должен ». Для Никона было ещё возможно примирение, но теперь оно означало бы с его стороны отказ от главной его цели, и Никон выбрал другое: в тот же день, по окончании богослужения, он заявил народу что оставляет патриаршество, и уехал в свой Воскресенский монастырь. В последствии, объясняя свой поступок, он говори: «от немилосердия его царева иду с Москвы вон, и пусть ему, государю, просторнее без меня ». В течении года Никон не обнаруживал желания возвратиться и даже дал благословение на избрание нового патриарха. Созванный для обсуждения его дела в 1660 году собор и постановил избрать нового патриарха, а Никона, как самовольного оставившего кафедру, приговорил лишить архиерейства и священства. Царь ввиду возражений Епифания Славинецкого не утвердил соборного приговора, и дело осталось в неопределённом положении.

Эта неопределённость, особенно тягостная для Никона при его нетерпеливом порывистом характере, заставила Никона поколебаться в своём решении. Он пробует примериться с царём и, встретив с его стороны твёрдый отпор, начинает явно безнадёжную борьбу. Терпя на каждом шагу поражения, он окончательно теряет душевное равновесие. Не раз ещё он просит царя «переменится» к нему «Господа ради», старается вызвать в его памяти подробности былой близости, жалуется на своё тяжёлое положение, даже дважды делает попытку добиться личного объяснения; но в минуты гнева, углубляясь в вопрос о соотношении властей и теперь уже категорически отдавая первенство духовной власти перед светской («священство всюду пречестнейше есть царства »), подвергает резкой критике образ действия царя. «Царь превозноситься славою мира сего, принимая в сладость безумные глаголы окружающих: ты Бог земной! »; он «восхитил церковь и достояние её всё в свою область беззаконно », возлюбил церковь, «яко же Давид Уриеву жену Вирсавию и тешится харчем её со всем домом». В том же тоне Никон отзывается об Уложении и самыми мрачными красками изображает положение народа под управлением царя. Особенно поразило Никона, когда царь передал на суд ненавистных патриарху «мирских властей» его земельную тяжбу с соседом Боборыкиным: в порыве гнева он произнёс по этому поводу клятву в такой двусмысленной форме, что её с одинаковым основанием можно было отнести к Боборыкину, и к царю. Между тем царь, по мысли находившегося тогда в Москве газского митрополита Паисия Лигарида, решает собрать к 1662 году новый собор с непременным участием восточных патриархов; но так как, ввиду их отказа приехать в Москву, пришлось послать к ним новые настойчивые приглашения, то собор был отсрочен до 1666 года. Эта задержка в ходе дела подала московским друзьям Никона надежду уладить миром его распрю с царём. Один из них, боярин Никита Зюзин, письмом уверил Никона, что царь желает примирения с ним и что он не встретит препятствий к возвращению на престол. Ночью 1 декабря 1664 года Никон приехал прямо на утреню в Успенский собор. Оказалось, что он был введён в заблуждении: от царя, созвавшего среди ночи совет, пришло требование, чтобы Никон ехал немедленно назад. Возможно, что Никона ободряла в этом последнем шаге и личные отношения к нему Алексея Михайловича, который не переставал оказывать своему бывшему другу знаки внимания, посылал ему разные подарки, просил благословения и неизменно подчёркивал, что гнева на патриарха не имеет. 2 ноября 1666 года прибыли в Москву патриархи александрийский Паисийи антиахийский Макарий, и вскоре был созван собор, которому предстояло судить Никона. Главным обвинителем на соборе был самцарь, со слезами на глазах перечислявший разнообразные «вины» бывшего патриарха. Собор признал Никона виновным в произнесении хулы на царя и на всю русскую церковь, в жестокости к подчинённом и в некоторых других проступках. Никон был приготовлен к лишению святительского сана и к ссылке в Белозёрский Ферапонтов монастырь.

В Москве делали торжественный приём грузинскому царя Теймуразу, прибывшему скрепить союз Грузии с Россией. Патриарх оставил Воскресенское уединение своё, чтобы принять участие в деле, которое было в связи с делами церковными и в котором участвовали предшественники его, начиная с Патриарха Иова. Но Патриарх не был приглашён во дворец. Изумлённый Никон послал своего боярина узнать о причине. Стольник Богдан Хитров, любитель старины и родственник царский, ударил боярина полкою; посланный сказал, что он прислан Патриархом; Хитров повторил удар с грубою бранью. Раздражённый Никон требовал удовлетворения, и царь обещал лично объясниться с Патриархом; но происками бояр Никон не получил удовлетворения. Патриарх надеялся говорить с царём в праздники; но пришёл один праздник (8 июля 1658 года), и царь удержан был от выхода; пришёл другой (10 июля), - Патриарх долго ждал царя; но князь Ромодановский, пришедший объявить, что царь не выйдет, стал публично упрекать Никона в гордости за титло великого государя и «сказал царским словом », чтобы вперёд Патриарх не смел называться и писаться великим государем.

Тогда Никон, огорчившийся до глубины души, потерял терпение. По окончании литургии он объявил вслух, что он более не патриарх ; поставил к Владимирской иконе Богоматери посох святителя Петра и в ризнице написал письмо царю, прося себе кельи для пребывания. Это был поступок самоволия, достойный порицания и пагубной по своим последствиям. Царь, смущённый, хотел успокоить Никона; присланный им князь Трубецкой стал увещевать патриарха: но Никон остался непреклонным, ожидая, по - видимому, «пришествия царского». Ещё раз явился боярин и произнёс наконец: «Великий государь указал тебе сказать, где ты изволишь, тамо себе монастырь и кельи избери». Тогда патриарх, имевший на этот раз право оскорбиться только тем, что не сбылись его ожидания, вышел из собора, чтобы сесть на телегу. Народ не допустил его, царь прислал карету; но Никон отверг её и в большую грязь отправился из Кремля пешком на Воскресенское подворье,а оттуда уехал в свой Новый Иерусалим. Вслед за ним был послан Трубецкой, чтоб ещё раз от имени государя спросить о причине отшествия. Никон повторил, что «ради спасения душевного ищет безмолвия, отрекается от патриаршества и просит себе в управление только основанные им монастыри: Воскресенский, Иверский, Крестный». Вместе с тем благословлял Крутицкому митрополиту Питириму управлять церковными делами и в письме к царю смиренно молил о прощении за скорый отъезд.

Поселившись в любимой обители, он посвятил себя попечением построении каменной соборной церкви, принимал личное участие в работах; вместе с другими копал землю, носил камни, известь, воду. Близ монастыря устроил он пустынь, в которую часто уединялся для поста и молитвы. Молва о труженнеческойжизни добровольного изгнанника не могла не тронуть сердце кроткого царя, из которого ещё не изгладились следы привязанности бывшему другу. Алексей Михайлович не переставал осыпать его милостями; посылал значительные суммы на содержание ему и братии; предоставил в полное распоряжение его доходы с трёх основанных монастырей и принадлежавших к ним сёл. Но враги удалившегося патриарха, в числе их лица духовные (Крутицкий митрополит Питирим, рязанский архиепископ Илларион, Чудовский архимандрит Иоаким), продолжали действовать. Стараясь сделать невозможным примирение, они с одной стороны, более и более вооружали царя; с другой -поддерживали раздражительность в патриархе. Никон, изнуряя своё тело постом и трудами, не смирился духом настолько, чтоб совершенно отказаться от притязаний на власть, которая ему уже не принадлежала.

Жизнь в Ферапонтовом монастыре сложилось для Никона, особенно в первое время, очень тяжело. Помимо материальных лишений, его удручал крепкий надзор, под которым его держали. К нему не допускали никого из посетителей; даже дорога, проходившая вблизи монастыря, была, по распоряжению Москвы, отведена в предупреждение соблазна. С течением времени положение Никона улучшилось. Царь не раз присылал ему значительные подарки, запретил излишние стеснения, предоставил доступ посетителям. Никон приветливо встречает всех приходящих, делится с бедняками своими средствами, оказывает больным медицинскую помощь, и скоро монастырь наполняется толпами богомольцев, привлекаемых именем патриарха. Молва о нём доходит до южной окраины государства, где в это время поднимается разинское движение; сам Разин шлёт в Ферапонтов монастырь своих агентов, приглашая Никона прибыть в свой стан. Встревоженное правительство производит следствие и, хотя не находит доказательств виновности Никона, снова усиливает надзор за бывшим патриархом. Отношение самого царя к Никону до конца остаётся, впрочем, благожелательным. Перед смертью царь послал просить у Никона отпустительную грамоту и в своём завещании просил у него прощения. После смерти Алексея Михайловича наступает в жизни Никона самое тяжёлое время. Враждебно относившийся к нему патриарх Иоаким поднимает против него целое дело по разнообразным обвинениям, явившимся результатом ложных доносов. Никон без суда и следствия переводится в более тяжёлое заключение – в Кирилло-Белозерский монастырь, где он прожил с июня 1676 по август 1681 год. Царь Фёдор Алексеевич, под влиянием тётки своей Татьяны Михайловны и Симеона Полоцкого, решается под конец, несмотря на упорное сопротивление патриарха Иоакима, перевести Никона в Воскресенский монастырь, а вместе с тем ходатайствует перед восточными патриархами о решении Никона и о восстановлении его в патриаршем достоинстве. Разрешительная грамота уже не застала Никона в живых: он скончался в пути, в Ярославе, 17 августа 1681 и был погребён в Воскресенском монастыре как патриарх.

Заключение.

Осудив Никона, великий Собор 1667 года утвердил, однако, все его церковные распоряжения, признал даже справедливым его взгляд на монастырский приказ. Было постановлено, что патриарх не должен носить титула «великого государя», должен повиноваться верховной власти и не вступаться в мирские дела; но в то же время была подтверждена независимость духовенства и всех людей церковного ведомства от мирского суда не только в гражданских, но даже в уголовных делах. Впрочем, несмотря на соборные постановления, воеводы и другие мирские власти постоянно вторгались в церковные суды. Само духовенство предпочитало духовному суду светский, продолжало подавать свои иски на посторонних в разных приказах, а также судиться у воевод и городских властей; многие монастыри судились по старому в приказе большого дворца. Так было при двух слабых престарелых преемниках Никона;но ревностный первосвятитель Иоаким, взявшись твёрдою рукою за кормило Церкви, не допускал мирского вмешательства в дела церковные, должности судей и сборщиков даней поручал он лицам духовным, строго следил, чтобы лица клира не подлежали суду мирскому, кроме преступлений уголовных, которые должна была судить власть светская, и то не иначе как с ведома власти духовной. Между тем он предпринимал меры, которые должны были увеличить надзор духовной власти за делами церкви. На соборе 1675 года он определил, чтобы все церкви и монастыри (кроме монастырей, приписанных к патриаршему дому), находившиеся по писцовым книгам в той или другой епархии, были в ведении епархиального архиерея и чтобы никто из архиереев не имел в чужой епархии подвластных себе церквей и монастырей. Этим распоряжением уничтожились те страшные беспорядки, которые в то время так обыкновенны между духовенством, особенно монашествующим, и к которым вели так называемые «несудимые грамоты» и старый обычай, по которому некоторые монастыри и церкви ускользали от надзора местного архиерея, принадлежала архиерею другой епархии.

Библиография

1. Большая школьная энциклопедия. В. Бутромеев, В. Сусленков. Москва, «ОЛМА-ПРЕСС», 2000 год.

2. Всемирная история. Г. Б. Поляк, А. Н. Маркова. Юнити; Москва, 2000 год.

3. История русской церкви. Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря.1991 год.

4. История России в рассказах для детей. А. О. Ишимова. Научно издательский центр «АЛЬФА», Санкт - Петербург, 1993 год.

5. Новая история. А. Я. Юдовская, П. А. Баранов, Л. М. Ванюшкина. Москва, «Просвещение», 1999 год.

6. Русь. Россия. Российская империя. Хроника правлений и событий 862 – 1917 года. Б. Г. Пашков. ЦентрКом, Москва 1997 год.

7. Энциклопедический словарь. Христианство. Том 2. С.С. Аверинцев (главныйредактор), А. Н. Мешков, Ю. Н. Попов. Москва. Научное издательство «большая Российская энциклопедия». 1995 год.

Так свидетельствовали даже иностранцы, недовольные недостатком веротерпимости со стороны Никона. Писателькниги«Stephanus Razin» говорит: «Nicon autocritate et prudential egregious».

Против Никона были Стрешневы – родня царя по матери, Милославские – родня первой супруги царя, Морозов – царский свояк, первая супруга царя Марья Ильинична, составитель Уложения князь Одоевский, бояре Долгорукий, Трубецкой, Салтыков и другие. Семён Стрешнев до такой степени ненавидел Никона, что назвал его именем собаку и выучил её подражать патриаршему благословению. Все эти люди зорко следили за Патриархом, ловили всякий случай, где он слишком резко выставлял свою власть или давал волю своему гневу.

Впоследствии, когда происходили допросы об отречении патриарха (всех показаний было взято по этому случаю более 60), митрополит Крутицкий Питирим показал, будто Никон говорил, что, если помыслит вперёд быть патриархом, то пусть будет анафема. Никто из остальных свидетелей не подтвердил этого показания: одни говорили, что совсем не слыхали, другие не помнят, чтобы патриарх произносил клятву особенно, чтобы говорил: буду анафема. Ещё ризничий патриарший Иов показал, будто Никон говорил в своей речи, что его называли иконоборцем за то, что правит книги, и хотели побить камнями; прочие свидетели не подтвердили и этого показания.

B 1652 году на патриарший престол был избран Никон, который до этого был архиепископом Новгородским. Он показал во время народного бунта свои исключительные административные способности. Он организовал помощь больным и голодающим и привел дела епархии в блестящее состояние. Если при его предшественниках Иоасафе I (1634-40) и Иосифе (1642-62) отношения между Церковью и государством были мирными, то при Никоне, который утверждал открыто, что духовное должно стоять повсюду впереди светского, столкновение стало неизбежным.

Патриарх Никон продолжал реформы, начатые до него, но стал их вводить очень резко и с нетерпимостью по отношению ко всем, кто с ними не был согласен. Большинство исправлений в богослужебных книгах было уже признано всеми, но Никон, своим явным предпочтением греческим рукописям, восстановил против себя справщиков – защитников чистоты православия.

Патриарх Никон в первые годы своего патриаршества принимал большое участие в делах государства, носил титул Великого Государя, и царь ничего не делал, не посоветовавшись с ним. Во время походов против Литвы царь поручил патриарху управление государством. Своим крутым нравом и резкими мерами патриарх восстановил против себя и представителей старины, и реформаторов. У него началась борьба с боярством, которое не всегда считалось с его авторитетом в гражданских делах. Начиная с 1657 года, в отношениях царя и патриарха наступила перемена, которая перешла скоро в открытую борьбу двух властей. Патриарх самовольно покинул Москву и переехал в Волоколамский монастырь, оставив управлять Церковью митрополита Питирима Крутицкого. В 1660 году, чтобы найти выход из создавшегося положения, был собран Собор из русских иерархов. Большинство Собора осудило патриарха на лишение сана, но царь не согласился с соборным решением, и положение осталось неопределенным. В 1662 году в Москву прибыл митрополит Газский Паисий (Лигарит), который встал на сторону противников патриарха Никона. Он составил против патриарха Никона обвинительный акт, который был послан восточным патриархам. Последние, кроме патриарха Нектария Иерусалимского, стали на сторону царской власти.

Тогда царь Алексей решил пригласить в Москву восточных патриархов для решения дела патриарха Никона и других церковных дел. Двое из них, Антиохийский Паисий и Иерусалимский Макарий, прибыли в Москву, где в 1666-67 году состоялся Собор. Перед этим патриарх Никон неожиданно вернулся в столицу, но примирения с царем не произошло. Собор, на котором присутствовал царь, патриархи и все русские архиереи, осудил патриарха Никона, который держал себя все время очень непримиримо. Главным обвинением были письма самого патриарха Никона, посланные им на Восток. Осужденный на лишение сана, святейший Никон был заточен в Ферапонтов монастырь, но не признал осуждения законным и до конца жизни считал себя патриархом. Царь Алексей, который был примерным христианином и проявил в деле патриарха много кротости и миролюбия, написал ему перед смертью моление о прощении. Но Никон, хотя и плакал при его получении, прощения царю не дал. После долгих лет ссылки, Патрирах Никон скончался в 1681 году. С него было снято восточными патриархами запрещение, и он был погребен архиерейским чином в присутствии царя.

Собор 1666-1667 года, осудив патриарха Никона, утвердил все его реформы, в том числе реформу духовного суда. В преемники Никону был избран скромный и кроткий Иоасаф II (1667-73).

Во второй половине ХVII века Русской Церкви пришлось пережить губительный раскол, поводом к которому было то направление, которое патриарх Никон придал делу исправления книг, но корни были заложены в недоверии московских консерваторов к грекам и киевлянам.

Необходимость исправления книг сознавалась очень многими, но патриарх Никон, который только продолжал уже давно подготовленное дело, отдавал предпочтение греческим рукописям, справлялся в Греции о правильности того или иного исправления и не доверял московским справщикам. Кроме того, он ввел трехперстное крестное знамение (при котором три пальца складывались вместе в честь святой Троицы) и тройное пение Аллилуйя, тогда как в постановлениях Стоглавого Собора, авторитет которого был очень велик, говорилось о двуперстном знамении (двух пальцах, символизировавших два естества во Христе Иисусе) и двойном Аллилуйя. Это дало повод защитникам старых русских текстов усомниться в истинности греческих исправлений и ссылаться в своих утверждениях на соборное постановление. К тому же Русь мыслилась последним православным царством (Москва – III Рим, четвертому не бывать), а сверять книги предлагалось по рукописям греков, бывших под властью турок.

В 1654 году патриарх Никон собрал в Москве Собор, который принял все его исправления, а в 1655 г. они были одобрены восточными патриархами. На Соборе 1666 года все, не признавшие новых книг и исправлений и защищавшие старые обычаи в обряды, были преданы проклятию, которое было отменено только в XX веке. Оно вызвало глубокий раскол в русском народе.